Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
Балансируя на грани сознания, Николай медленно забрался в систему мониторинга и проверил показатели. Ничего лишнего. Канал до двигателей неактивен. Питание больше не идет к распределителям мощности прыжковых двигателей. Вся передача аварийного реактора распределяется, как и положено, только в аварийные контуры питания. И они… Они отзываются. «Ефремов» начинает оживать.
Оттолкнувшись рукой от пульта, Николай упал на спину. Раскинувшись на железном ребристом полу, он уставился в белый потолок, по которому вилась тусклая лента аварийного освещения.
Вот и все. Больше не нужно сопротивляться. Можно просто закрыть глаза. Заснуть. Навсегда. Боль еще пронзает шипами спину и поясницу. Но руки он уже не чувствует. И левой ноги. Критическая потеря крови. Превышен уровень радиации. Шок. Боль подбирается к сердцу. Тычет тупым шипом – от ключицы прямо под лопатку.
Павлов лениво шевельнул подбородком, вызывая медицинское меню скафандра. Так, просто ради интереса. Все красное. Ну, кто бы сомневался. Ах. Временная остановка сердца – асистолия. Так вот что это был за удар током… А показатели… Дважды? Аптечки все пусты, почему он еще не в коме? Ага. Система считает, что он уже в коме, и подает срочные сигналы SOS. Прогноз… пять минут до остановки сердца.
Павлов закрыл меню и уставился в белый потолок. Он уже ничего не чувствовал. Вообще ничего. Не было боли. Не было тела. Не было печали или радости. Пусто. Тугой пузырь пустоты. Вакуум открытого космоса.
Белый потолок был невообразимо уныл. Пуст. И скучен. Сесть бы сейчас за штурвал. Увидеть жемчужную россыпь звезд на черном бархатном занавесе космоса. В последний раз. А не так, глядя в белый больничный потолок.
Застонав, Павлов перевалился на живот. Оттолкнулся от пола здоровой рукой. И пополз к распахнутой настежь двери.
Перед глазами у него метались искры, а в голове, словно молот, громыхала одна только мысль: звезды. Далекие яркие звезды, полные жизни и тепла.
Он полз быстро и четко, как поврежденный механизм, отрабатывающий заложенную программу. Боли больше не было, торопиться некуда. Только… только хотелось уложиться в пять минут.
У порога двери Николай немного замешкался – когда перехватило дыхание. Он просто перестал дышать и никак не мог сообразить, как сделать новый вздох. Забыл. Ну и ладно.
Пожав плечами, Павлов вывалился в темный коридор, и двигаться стало легче. Прямо напротив двери располагалась огромная дыра в стене, и Николай, не размышляя, ринулся в нее головой вперед, как в прорубь. Немного не рассчитал – зацепился за край неподвижной рукой, его завертело, подбросило, стукнуло обо что-то и вдруг подкинуло вверх.
Раскинув руки, неподвижный и не дышащий, Павлов медленно поднимался вверх из черного провала воронки. Он смотрел прямо перед собой – в черное небо, усеянное крохотными искрами незнакомых звезд. И чем выше поднимался Николай, тем ярче светили эти путеводные огни. Иллюзия. Обман зрения. Но такой приятный.
На миг в глазах потемнело. А когда прояснилось, Павлов увидел, что уже воспарил над краем черной воронки и теперь медленно поднимается над «Ефремовым». Отсюда ему был виден темный силуэт корабля.
Совершенно неожиданно оказалось, что он весь усыпан крохотными пятнышками света – словно многоквартирный стоэтажный дом темной ночью. Аварийное питание. Значит, корабль еще цел. Работает. Это значит, у выживших после катастрофы есть шанс добраться до планеты. И хороший шанс.
Слева, из-за черного борта корабля выплывала белая луна. Огромная. Такая близкая. Сияющая отраженным светом прожекторов. Не луна, сообразил Павлов. Это посадочный модуль наконец отстыковался от звездолета и теперь готовится стать домом для всех выживших людей. Это прекрасно. Все просто чудесно.
В глазах потемнело, и Павлов перевел взгляд на самое яркое пятно. Большой оранжевый шар звезды отсюда казался лохматым и даже немного пушистым. Теплым. Ласковым.
– Чужое солнце, – прошептал Павлов холодными, как лед, губами и перевел взгляд на круглую тарелку посадочного модуля, удаляющуюся от «Ефремова».
– А будет – наше, – выдохнул Николай.
Окровавленные губы застыли, так и не закрывшись. Темнота упала на пилота черной стеной, безжалостно и неотвратимо. На этот раз Павлов не стал ей сопротивляться.
И закрыл глаза.
Эпилог
Правая камера катера давно барахлила. Сыпала на экран цветные артефакты, размывала изображение, и в конце концов Архипов ее отключил. В принципе, можно было обойтись и одной. Еще точнее – при подлете к «Ефремову» можно вообще без наружных камер обойтись. Но Валерий хотел в последний раз взглянуть на звездолет вживую, можно сказать – собственными глазами. Без всяких компьютерных моделей на экране.
Затаив дыхание, Архипов отключил ускорение и методично выщелкал на пульте управления последовательность команд для автопилота. В последний раз он сидел в кресле управления лет пять назад и теперь старался выполнять все действия максимально аккуратно, стараясь восстановить старые навыки.
Последний рейс. Да, можно было отправить кого-то из молодежи. Можно, но не нужно. Для Архипова, управляющего колонией, это был особый рейс.
Тихо пискнул зуммер, сигнализируя о поимке сигнала автоматического диспетчера. Катер – верный «утюг», последний из тех, что еще держались в воздухе, – вздрогнул. Автоматика отдала приказ двигателям, те сыграли сложную симфонию на соплах, синхронизировали скорости с движущимся объектом и вывели катер на линию стыковки. Перед Архиповым вспыхнул экран – исправная камера выдала, наконец, живое изображение «Ефремова».
За последний год Валерий видел изображения звездолета раз сто, не меньше, и все же тяжело вздохнул. Увидеть это своими глазами, в реальном времени – совсем другое дело.
От былого величия творения рук человеческих, устремившегося к далеким звездам, не осталось и следа. Сейчас «Ефремов» походил на мшистую, местами подгнившую корягу. Вытянутое тело звездолета почти надвое разделял черный провал – настоящий каньон, протянувшийся от кормы к носу. Прыжковые двигатели, правда, остались такими, как прежде, – никаких видимых повреждений. Хоть в этом им повезло. Зато остальное…
Вся поверхность звездолета напоминала сильно растрепанную пряжу. Остатки креплений и куски обшивки торчали в разные стороны, как будто «Ефремов» ощетинился остатками старой шерсти. Да, с него сняли все, что только можно было снять. Действовали грубо, быстро, второпях. Ломали, выдирали, выкручивали, резали, пилили. Спасали. Да, разбитый звездолет спас много жизней. Можно сказать, спас остатки экспедиции, спас тех выживших, что пытались устроить жизнь на чужой планете. Техника, автоматика, даже простые листы металла и керамики – все пошло в ход. «Ефремов», словно извиняясь за то, что не смог выполнить до конца свою роль, и после смертельного ранения пытался спасти жизнь своей команде. И спас. А звездолет… Что же, звездолет тоже выжил. И сохранил способность двигаться. Что очень пригодилось сейчас – когда был дан отсчет последнему рейсу. «Ефремов» уже находился в движении, медленно и степенно разгоняясь, как тяжелогруженый танкер. Еще день или два, и его не нагнать на легком катере. Именно поэтому Архипов и отправился в этот путь сегодня. Сам.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
