Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
«Бултых», — спрыгнул за мамой в воду папа.
«Бултых-бултых-бултых», — спрыгнули за папой еще несколько человек.
Какое-то время на поверхности вообще никого не было, потом один из ныряющих вытащил маму.
— Развожусь, — выдохнула мама, как только отдышалась.
— Ааааааа, — орали мы сверху, — а где же папа???
Папа не выныривал. Кто-то вытащил маму на берег, и она тут же начала бегать вдоль кромки воды, рвать на себе волосы и орать: «Спасите моего мужа». Про развод она больше не заикалась.
Через минуту подоспели спасатели. Еще несколько томительных секунд — и они вытащили на поверхность совершенно бледного отца.
— Он живой? — кричали мы сверху и обливались горючими слезами. Громче всех орала Манюня:
— Дядяюрочка, ну хоть что-нибудь скажи, хоть головоооой пошевелииии!!!!
— Он живой? — кричала мама с берега и норовила пуститься вплавь к мужу.
— Живой, — успокоили нас спасатели, — в обмороке, воды наглотался.
Потом оказалось, что, когда папа в спешке прыгнул в воду, он как-то неправильно нырнул и от резкого перепада давления потерял сознание. И пошел ко дну.
Дядя Миша подоспел, когда спасатели втащили папу на катер и делали ему искусственное дыхание.
Сначала папу рвало водой, а далее он пришел в себя и стал тут же отшучиваться, мол, все это специально придумал, чтобы крепкие мужики ему искусственное дыхание сделали.
— Все, — говорил он, — пошел я по кривой дорожке, обратного пути мне нет.
Потом папу торжественно доставили на берег, и они с мамой обнимались, и мама говорила: «Ну какой же ты у меня дурачок», — а папа говорил: «Жена, ты безнадежна, плаваешь как булыжник». А мы прыгали вокруг и орали: «Ура-ура, все живы-здоровы».
И снова акт I. Как покакать на пляже, когда нет никакой возможности отойти
— Баааа, — рыдала Гаянэ, — сейчас уже совсем терпеть не могууууу.
— Да что же это за наказание такое, — ругалась Ба, — деточка, давай подумаем о чем-нибудь отвлеченном, давай камушков наберем красивых.
— Неееет, — плакала Гаянэ и норовила стянуть с себя трусики, — я прямо здесь покакаю!!!
Времени на раздумья не оставалось. Ба пошарила в сумке и достала стопочку картонных стаканчиков из-под мороженого. Огляделась. Недалеко возвышались три пальмы, а под ними даже росла какая-то чахлая трава.
— Вот тебе стаканчик, — сказала она, — беги туда в деревья и покакай прямо в него. Смотри не промахнись. А потом закопаешь его в песок.
— А я так дырочку в попе не найду, — пуще прежнего зарыдала Гаянэ.
— Так. Сними трусы. Наклонись. Хо-ро-шооо.
Ба примерилась, приставила стаканчик к попе Гаянэ.
— Придерживай вот тут вот. Побежала!
И Гаянэ рванула с места, семафоря всем своей толстенькой попой. Бежала чуть нагнувшись, придерживая у «выхода» стаканчик руками.
— Лопаточку забыла, — крикнула ей вслед Ба.
— Потом вернусь за ней!
— Фух, — протерла пот со лба Ба, — ну что, Сонечка, тебе покакать не хочется?
— Неть, — Сонечка увлеченно терзала затычку красного матраса, — я уже сдеяла ка-ка.
— Остается еще мне тут покакать, и сегодняшнюю миссию можно считать выполненной! — выдохнула Ба.
— Простите? — наклонился к ней внук Гольданской.
— Фух, как вы вовремя, — обрадовалась Ба, — посмотрите за ребенком, а я сбегаю туда в кусты.
— Здесь недалеко есть общественный туалет. Правда, ужасно загаженный, и очередь к нему большая, но все же это лучше, чем в кусты ходить, вам не кажется? — неосторожно спросил Евгений Петрович.
Ба смерила его таким взглядом, что вся морская влага мигом выпарилась с тела Евгения Петровича.
— Там у меня внучка какает! — прогрохотала она на весь пляж. — А вы себе шуточки идиотские позволяете!
— О, простите меня, Роза Исааковна…
— Иосифовна! И я думаю, что у вашей бабушки таки были шрамы на лице, — выдохнула огнем Ба, подняла с песка лопаточку и пошла к пальмам.
Либидо Евгения Петровича было растоптано на веки вечные!
За время нашего отдыха в Адлере случилось еще много чего интересного. Как-то:
Сонечка умудрилась поймать и съесть пчелу. Пчела ужалила ее в нижнюю губу, и все потом прыгали вокруг Сонечки, чтобы она не плакала и не расчесывала до крови губу. Когда Гоги брал ее на руки, она хваталась ручками за его уши и терлась зудящей губой о пышные усы.
«Уертихуостка», — смеялся Гоги.
Манюня нашла в саду черепаху и решила забрать ее с собой домой. Рассказать взрослым об этом мы побоялись и просто спрятали черепаху в Манин чемодан. На третий день Ба за чем-то полезла туда, и вопль, который она испустила, услышали на том берегу Черного моря. Далее, сыпля проклятиями, она кинулась нас разыскивать, но Гоги ее опередил, заперся с нами в чулан и шепотом говорил: «Ни разу в жизни не уидел, чтобы черепаха так быстро улепетиуала».
Каринка покалечила соседского мальчика, и его родители пришли разбираться с Гоги и Натэлой.
— Как можно пускать к себе таких неблагонадежных жильцов, — ругались они.
— Сергей Максимович, не о том беспокоишься, — говорила Натэла, — переживать надо за то, что твой двенадцатилетний сын четыре года занимается борьбой, а его восьмилетняя девочка в два приема уложила.
— Уот! — сокрушенно кивал головой Гоги.
А в вечер перед нашим отъездом Гоги затеял прощальный шашлык, и мы допоздна сидели в саду, за длинным деревянным столом, накрытым простенькой клеенчатой скатертью, заедали сочное мясо хрустящим хачапури и салатом из запеченных овощей, и мама под диктовку Натэлы записывала рецепт «правильного» пхали.
На десерт взрослые пили кофе, а дети ели крупную, приторно-сладкую черешню и запивали ее кисленьким компотом.
А на следующее утро папа с Гоги чуть не подрались, потому что Гоги не хотел брать деньги за последние несколько дней проживания и кричал: «Юрик, уи никак хотите меня сильно оскорбить?» Чтобы не доводить дело до смертоубийства, Ба молча забрала у папы деньги и сунула их Гоги за шиворот.
— Спасибо, генацвале, — гаркнула она, чем ввела Гоги в долгий благоговейный ступор.
Я навсегда запомнила тот июнь, и густое ночное небо над Адлером, и шумные его улочки, и дни, когда мы все были вместе и ни одному нормальному человеку не было дела до того, грузин ты, русский, еврей, украинец или армянин, и казалось, что так будет всегда и этой дружбе нет конца и края.
Я навсегда запомнила вкус той приторно-сладкой последней черешни и то, как Натэла смешно складывала губы трубочкой, назидательно приговаривая: «Надя, ты главное запомни — орехи лучше толочь в ступке, а не пропускать через мясорубку», — а Гоги, боязливо оглядываясь на Ба, объяснял дяде Мише: «Пожестче надо быть с женщинами, даже если эта женщина — туоя мать».
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76