— Не страшно умирать теперь, — прошептала она, покуда ладонь Бражника стирала с ее щек слезы. — Потому что ты не меня будешь убивать, а его… А я уже мертва. Так что почти ничего не изменится… Только сделай это быстро, Бражник. Я очень боюсь тебя, — застенчиво призналась Бьянка.
— Ты жива, Белая, — ответил Бражник, обнимая девушку крепче. — Не смей так говорить о смерти! Случаются вещи и похуже, но люди продолжают жить и бороться!
— Не надо воспитывать меня, Бражник, — горько усмехнулась Бьянка. Глаза ее были блаженно закрыты, на белоснежных ресницах дрожали слезы. — Уже поздно. Лучше поцелуй меня еще раз, так, словно я чиста, словно нет во мне скверны, а ты не чувствуешь ко мне отвращения. Ты так сладко целуешь, Бражник; так, словно у тебя была сотня возлюбленных…
— Чтобы целовать сладко, не нужно сотни любимых, — возразил Бражник. — Достаточно и одной.
Однако, он выполнил ее просьбу, и Бьянка снова расплакалась, пока он ласкал ее губы, неумело, но нежно и страстно.
— Где же ты раньше был, Белый Доорн, — укоризненно, с горькой нежностью прошептала Бьянка, с удовольствием гладя его светлые волосы, разглаживая пальчиками сурово сдвинутые брови. — Ты ведь живой человек, а вовсе не призрак. Почему ты раньше мне не встретился? Быть может, ничего бы дурного со мной не случилось, если б ты был рядом. Почему нашел меня так поздно?..
— Не поздно еще, — ответил Бражник, пристально всматриваясь в ее расслабленное личико, пытаясь отыскать в ее чертах хоть тень лжи, хоть каплю притворства. — Если хочешь, мы могли бы… быть вместе. Тот, другой… он не посмеет и носа показать, когда я рядом.
Губы Бьянки изогнулись в горькой усмешке.
— Жить втроем? — ответила она насмешливо. — Я не смогу тебя любить, когда он… смотрит. Даже не говори об этом. Нет, Бражник; судьбу не обманешь. Ты должен убить Двуглавого. Для этого Король держит тебя. И ты сделаешь это сегодня.
— Не сейчас, — простонал Бражник, прижимая Бьянку к сердцу и мучительно потирая лоб.
— Не говори так, не оттягивай этот миг, — ответила Бьянка, вся дрожа. — Поверь, я боюсь сильнее тебя! И если тянуть дольше, мне будет еще страшнее… и еще больнее. Пожалуйста…
— Разбуди его, — вдруг велел Бражник решительно.
— Зачем? — изумилась Бьянка. — Я не хочу! Я не хочу, чтобы он испортил мне миг прощания с жизнью.
— Я хочу посмотреть, — настойчиво ответил Бражник. — Возможно, ты ошибаешься. Возможно, ты вовсе не Двуглавый.
— Но я не знаю, как его разбудить, — ответила несчастная Бьянка, и Бражник почувствовал, как она задрожала в его объятьях.
— Не знаешь или лукавишь? Притворяешься, что не знаешь? — уточнил он, прикрывая ее озябшие плечи своим толстым теплым плащом.
— Правда, не знаю, — ответила она тихо. — Да, я понимаю, что как только он проснется, у тебя сомнений не останется, и ты тотчас пронзишь меня копьем. Он гадкий, мерзкий и грязный. Но я правда не знаю…
Бражник решительно отстранил Бьянку от себя, шагнул к своему коню. Его волшебное копье сверкнуло в его ладони, и Бьянка с содроганием глянула на его сверкающий наконечник, смотрящий в темное небо.
— Так ты готова, Белая? — спросил Бражник громко и холодно, словно до этого не обнимал ее страстно, не целовал, изумленно любуясь красотой ее лица.
Губы Бьянки задрожали, крик вырвался из ее груди, и чтобы не упасть на колени ей пришлось ухватиться за черные ветви дерева.
— Готова, — произнесла она, но голоса своего не услышала.
Страшное копье, которого она так боялась, протянулось вперед, наконечник его качнулся у ее лица.
— Дотронься до него, — велел Бражник, и ее прыгающие, трясущиеся пальцы легко коснулись лезвия.
Бьянка почти тотчас же отдернула руку, коротко вскрикнув от боли. Остро отточенная сталь ранила ее нежные пальцы, по ним растеклось пятно крови. И именно эта боль пробудила ото сна Барбароха.
— Ну, — прокричал Бражник, внимательно присматриваясь к девушке, отступающей от него прочь, — сумеешь ли устоять? Тверда ли ты в своем решении умереть, или оставить тебе жизнь?
Внезапно оказалось, что Бражник далеко, очень далеко от нее — так далеко, что, возможно, Бьянка успела бы удрать, спрыгнув с дорожки нырнув, как кролик, в чащу, где не протиснется конь слепого стража. Понял это и Барбарох, и рванул было в кусты терновника. Бьянка бы исцарапалась, но все равно удрала б, оставляя на шипах обрывки белого платья и пряди белых волос, она спаслась бы, но…
— Я устою! — прокричала Бьянка, ухватившись изо всех сил за ветви дерева и чувствуя, как Барбарох в ужасе пытается завладеть ее телом и убежать. — Скорее же, Бражник! Скорее!
— Ты что, дура?! — проорал Барбарох, стараясь разжать руки, но Бьянка впилась в дерево намертво. — Ты с ума сошла?! Он же убьет сейчас тебя! Вспорет своим копьем тебе живот! Спасайся, ненормальная! Беги-и-и!
Но Бьянка не отвечала; упрямо сцепив зубы, она накрепко зажмурилась, чтобы не видеть, как Бражник пришпорил своего коня, как направил на нее свое сверкающее копье.
— Беги-и-и! — выл и бился Барбарох, и от его страха сердце в груди Бьянки едва не остановилось. — Беги-и-и!
Но она и не думала бежать; и Барбарох, позабыв обо всем, о предосторожности, о магии, рванул прочь из ее тела, вопя и голося.
Темным бесплотным духом он оторвался от Бьянки, спешно разрывая все связывающие их нити, растягивающиеся в ночи подобно разноцветной липкой тягучей массе, чтобы ни капля боли не коснулась его. Он отбивался от девушки так яростно, словно Бьянка была нелюбимой женщиной, цепляющейся за его одежду и умоляющей остаться с ней. С каждым мигом грозный Бражник был все ближе, а магические связи рвались, и Барбарох все больше освобождался от союза с упрямой Бьянкой.
— Сдохни, дура! — торжествуя, выкрикнул он, когда последнее звено, связующее их, лопнуло с громким звоном — этот звон не могло заглушить даже грозное бряцание сбруи коня Бражника, даже истошный визг перепуганной Бьянки, почувствовавшей обжигающее дыхание белого коня, и даже тяжкие шаги по дорожке, по гравию, заскрипевшему под толстыми ногами Барбароха, убегающего прочь.
Обрадованный, что спасся от неминуемой смерти, Барбарох сделал порядка десятка шагов, прежде чем до него дошло, что он больше не невидимый дух, который может летать быстро и легко. Его вес и преклонный возраст поубавили его прыти, а когда он обернулся, чтобы увидеть, как погибнет Бьянка, кровь в его жилах превратилась в колючий лед, в толченое стекло, и резанула его изнутри.
Бьянка все еще держалась за дерево — единственное, что не давало ей упасть, — но ее тело уже не дергалось, словно у бесноватой; девушка в бессознательном состоянии медленно опускалась на землю, ноги не держали ее, и она тихо плакала от пережитого страха.
А Бражник — гнусный обманщик! — грозный и яростный, наставив копье, гнался теперь именно за Барбарохом! Белый Доорн нашел способ, как выманить настоящего Двуглавого; своим незрячим взором он рассмотрел истинное зло, и точно рассчитал, куда помчится тот, кого угроза смерти выгонит из тела Бьянки. Белый конь промчался мимо испуганной девушки, даже не задев ее развевающейся гривой, тонкий луч копья пролетел, даже не дрогнув, и Бьянка только и успела увидеть, как впереди над тропинкой взлетел, нанизанный на острие, толстый человек, истошно вопя и дрыгая ногами.
