- Вот на Невском, может, и лонж. Короче, попробуй. Если поймаешь волну – тебе понравится.
Это было похоже на флоутинг. Сначала ничего. Я просто сидела за столом рядом с Глебом, время от времени отпивая из бокала крошечный глоточек. Просто смотрела на идущих мимо людей, на яхты, на море. Ничего особенного. Ничего интересного. Скорее, скучновато. И вдруг что-то произошло.
Я действительно поймала волну. Как будто начала растворяться в окружающем. Почувствовала себя его частью. Это была особая энергия – моря, неба, гор. Энергия мощных, красивых кораблей. Особая энергия чувственности, радости, беззаботности. Я впитывала все это в себя – и взамен отдавала свою частицу. Стало легко, спокойно, и я почувствовала, что улыбаюсь своим мыслям.
- А мне напоминает стереокартинки, - Глеб без слов понял, что меня пробило. – Сначала смотришь и ничего не видишь. Только какие-то хаотичные узоры. И вдруг раз – объемное изображение. И уже как ни переводишь глаза, все равно его не потеряешь.
- Я тоже люблю стереокартинки, - изумилась я. – У меня даже альбом есть.
Мы сидели и болтали обо всем, что приходило в голову. О том, что попадалось на глаза. И от этого тоже было легко и спокойно.
- Посмотри, - Глеб подтолкнул меня локтем. – Слева от тебя. Не поворачивайся резко.
Я кивнула, посмотрела на медленно отползающую от причала яхту, на официанта с подносом, потом скосила глаза влево. Там сидела пара слегка за сорок. Скучная и унылая. От одного их вида становилось кисло. Они не смотрели друг на друга. И вообще было ощущение, что они не вместе. Просто случайно оказались рядом. И я внутренне вздрогнула, почувствовав что-то хорошо знакомое.
- Спорим, они уже сто лет друг с другом не спали, - шепнул Глеб. – Во всяком случае, с удовольствием.
- Может, просто поссорились, - возразила я. - Или плохо себя чувствуют. Или у них что-то случилось.
- Нет. То есть, конечно, может быть, но не только. Все это хоть какие-то эмоции. А между ними все тухло. Знаешь, самое грустное, когда в браке или в отношениях уходит желание.
- Ну не знаю. По-моему, гораздо хуже, когда уходит взаимопонимание или уважение.
- Ника, взаимопонимание и уважение или есть, или их нет с самого начала. Они не могут уйти.
- Ну хорошо. Но все равно – страсти-мордасти проходят, остается что-то другое. Все потихоньку сходит на нет.
- Кит, ты не понимаешь, - Глеб дернул уголком рта. – У счастливых пар желание может спрятаться куда-то в темный угол, уснуть. Но оно не уходит совсем. Кроме того остаются воспоминания. Знаешь, как моя бабушка говорила? «Смотрю на лысого беззубого деда, ворчливого, вредного, а вижу кудрявого Ваньку-гармониста, который ко мне по ночам через забор лазал». Они сорок девять лет вместе прожили и умерли в один год. А эти даже сидят так, чтобы случайно друг друга не коснуться.
Его колено под столом прижалось к моему, и я закусила губу, с трудом сдерживая улыбку.
- А что ты скажешь о вон тех? – я кивнула в сторону другой пары, тоже в возрасте, которая сидела на диване наискось от нас. – От них даже на расстоянии искрит. Что-то я сомневаюсь, что они муж и жена.
Глава 48
- У них кольца, - возразил Глеб, присмотревшись.
- Это не аргумент. Может, они только здесь познакомились. Или любовники, которые вместе приехали на курорт отдохнуть от семей. А кольца, знаешь, иногда становятся тесны, и их просто не снять. Да и зачем? Не мешают же.
- На что спорим, что они женаты? – завелся Глеб.
- На щелбан. Только как ты узнаешь? Пойдешь и спросишь?
- Легко! – хмыкнул он.
- Глеб, перестань! – испугалась я. – Не надо позориться.
- Спокойно, Склифосовский.
Он встал и пошел к ним, а я машинально прикрыла лицо рукой, но тут же ее убрала, чтобы ничего не пропустить.
Подойдя к дивану, Глеб что-то сказал, улыбаясь. Мужчина и женщина в ответ рассмеялись и повернулись в мою сторону. Мужчина показал на свое обручальное кольцо и энергично закивал. Я смущенно кивнула в ответ. Потом женщина сказала что-то еще, и я увидела, как удивленно взлетели брови Глеба. Они обменялись парой фраз, и Глеб вернулся ко мне. Влепил увесистый щелбан в лоб, потом поцеловал в ухо и сел.
- Короче, Кит, они англичане. Познакомились здесь, в Цавтате, двадцать пять лет назад. Сказали, что это был курортный роман, всего неделю. А потом вернулись домой и поженились. У них двое взрослых детей. А сейчас приехали сюда отметить годовщину свадьбы. Бывает и так. Я просто сказал, что они очень красивая пара и что мы с девушкой поспорили, женаты они или нет. Только и всего. Не думаю, что они обиделись.
Англичане повернулись к нам и приподняли свои бокалы, мы ответили тем же. И мне стало грустно, но грусть эта была… с завистью. По-доброму. Надо же, у кого-то получается. Действительно, бывает и так. Четверть века счастливого брака, выросшего из недели курортного романа…
Мимо проходил официант, и я попросила кофе. Через несколько минут он поставил передо мной чашку, и я замерла в восхищении, разглядывая ее.
На ней за столом сидела викторианского вида дама в окружении двух кавалеров во фраках и цилиндрах. И было в этой совершенно простой, вроде бы абсолютно невинной картинке что-то настолько чувственное, что у меня мурашки побежали по спине. Или я как тот солдат из анекдота, который, глядя на кирпич, думает о бабе – потому что всегда о ней думает?
- Мне кажется, эта потаскуха размышляет, с кем бы из двоих переспать, - сказала я, отпив глоток. – Или, может, сразу с обоими. А те и рады.
Глеб посмотрел на меня немного обалдело, и я засмеялась.
- Чашка. Жутко развратная. И жутко мне нравится.
- Хочешь, я ее для тебя украду? – предложил он.
- Глеб! – возмутилась я.
- Боже, какой пустяк сделать хоть раз что-нибудь не так… Помнишь эту песню? Ладно, ладно, не буду, успокойся.
Он легко коснулся моих пальцев, и мне стало жарко.
«Кит, я тобой горжусь!»
«Я за тебя боюсь».
Его руки, выталкивающие меня из воды.
«Ника, маленькая моя».
Англичане, отмечающие годовщину свадьбы.
Чертова чашка…
- Глеб, пойдем домой?
- Устала?
Я положила руку ему на колено и сказала:
- Я тебя хочу.
И это оказалось так просто.
- Неужели я наконец дождался, что ты сказала это сама, без грубого насилия? – он смотрел на меня, и краешки губ подрагивали в едва заметной улыбке.
Глеб подозвал официанта, расплатился, и мы вышли на набережную.
- Подожди секунду, - сказал он и пошел обратно.
