Брин уже открывал дверь на черную лестницу.
– Нет времени объяснять, – не оглянувшись, ответил он. – Просто поверь мне на слово, что он связан с девчонкой. Собери своих людей. Встретимся внизу. Мой человек, Сэмюэлс, следует за ним. Он будет оставлять вешки, но мне все же хотелось бы поторопиться.
– Подождите, Брин. – Брин резко повернулся и нахмурился. Маккрей почувствовал себя неуверенно и прокашлялся. – У меня небольшая проблема.
Морщины на лице Брина стали глубже, когда Маккрей рассказал ему об «Огненной горе» и о необходимости, пока не поздно, «убедить» Уэллса продать ранчо ему, а не Роудону. Все время, пока он говорил, Брин не скрывал своего нетерпения.
– Если это так чертовски важно для тебя, пришли сюда Джексона и остальных людей. Догонишь нас позже, когда разберешься с Уэллсом. Киди поехал на юг, поэтому встретимся у реки. Кто-нибудь покажет тебе дорогу. Если, конечно, – насмешливо добавил он, – тебе хочется заполучить банду братьев Монтгомери так же сильно, как этот кусок земли. В противном случае я заберу девчонку и уеду, а на банду мне наплевать.
Пока Маккрей шел за ним по слабо освещенной лестнице, его решимость росла.
– Мистер Брин, я заполучу «Огненную гору», Коула Роудона и братьев Монтгомери. – Он был так уверен в успехе, что едва не прыгал от радости, однако ему удавалось сдерживать себя. – Встретимся у реки в полдень.
Но Джон Брин уже не слушал его. Он размышлял над тем, что принесет ему этот день. Он так долго ждал, когда Джулиана Монтгомери окажется в его руках! И этот осел Киди приведет его прямо к ней.
– Мне нужны пятнадцать человек. Чтобы они были у конюшни через четверть часа, – приказал он Барту Мюллеру, когда они спустились в шумный, задымленный салун. – Никто не вернется в город и не прикоснется к бутылке, пока мы не схватим девчонку.
Глава 25
Джулиана, помогавшая Скунсу ухаживать за лошадьми и выполнять кое-какую работу по дому, старалась не думать о том, что происходит в «Огненной горе». Ей казалось, в воздухе витает нечто зловещее. Даже в щебете птиц и в шелесте листьев ей слышалась тревога. Каждый раз, когда под лапой зверька хрустела ветка, когда порывы ветра поднимали столбы пыли и опавших листьев, она испуганно подскакивала.
Удалось ли Коулу, Уэйду и Томми перехитрить Лайна Маккрея или их план провалился?
Она снова и снова уверяла себя в том, что они вот-вот появятся на тропе, гордые своей победой. Ее пальцы дрожали, когда она мела пол и скребла небольшой сосновый стол, за которым они завтракали несколько часов назад. Как только Скунс может весело насвистывать и напевать себе под нос, недоумевала она. Джулиане хотелось кричать от страха.
В полдень Джулиана не выдержала. Не обращая внимания на возражения Скунса, она пошла к оврагу, присела на белый валун, выступавший из травы, и прислушалась. Глупо считать, будто отсюда она услышит выстрелы или крики, глупо надеяться, что ей удастся разглядеть происходящее в «Огненной горе». Однако она не могла бороться с настоятельной потребностью узнать хоть что-то.
Все, кто ей дорог, находятся там, лицом к лицу с опасностью. Здесь, среди невозмутимых гор, вдали от врагов, которые стремятся разделаться с теми, кого она любит, Джулиана чувствовала себя бесполезной и беззащитной.
Любовь. Она приехала на Запад в поисках любви. Она надеялась найти братьев, жить с ними свободно и счастливо на этой девственной земле. Если сегодня Уэйд и Томми навсегда покончат с постоянной угрозой со стороны Маккрея, она сможет осуществить свои мечты. Джулиана вновь представила, как они втроем живут в уютном домике, как она печет для них ревеневый пирог, но почему-то на этот раз ее не охватило радостное возбуждение. Да, она искренне любит братьев, они очень дороги ей, однако будущее видится ей вместе с Коулом: вот она поцелуем встречает его у порога, вот они садятся завтракать, она лежит, свернувшись калачиком, у него под боком на широкой кровати. Она сделает все, чтобы он знал, как она счастлива с ним.
«Коул. Любовь». Она не хотела этого – она вообще никогда не предполагала, что в ней вспыхнет столь сильное чувство к какому-нибудь мужчине. Но Коул отличается от других мужчин. Когда он рядом, в ней поднимается самый настоящий ураган эмоций. Когда он рядом, она чувствует себя в безопасности.
Джулиану пронзила боль, когда она подумала, что Коул, возможно, не нуждается в ней так же сильно, как она – в нем, что он, возможно, совсем не любит ее.
Она вспомнила прошлую ночь, проведенную в овраге, и еще одну ночь, в хижине. Оба раза она будто переносилась в рай. Все, что между ними происходило, было исполнено красоты и чувства. Джулиана вернулась мыслью к прошлому Коула, его трагическому детству, годам, проведенным в приюте, и подумала, что у другого мучительные воспоминания навсегда оставили бы свой разрушительный след. Но сила духа Коула помогла ему сохранить доброту и здравомыслие. Да, он одинок, подозрителен, он считает, что ни в ком не нуждается. Вероятно, он совсем не верит в любовь – но она-то верит!
«Моей веры хватит на двоих. Жаль, что я не смогла объяснить ему. Только бы Господь дал мне еще один шанс – больше мне ничего не надо!»
Если Лайн Маккрей угодит в ловушку, устроенную Коулом, и сдастся без боя, у нее появится этот самый шанс.
Давящую полуденную тишину нарушил стук копыт по высохшей земле.
– Кажется, едет отряд, – весело сказал Томми и подскочил к окну.
– Надо бы расстелить красный ковер, – усмехнулся Коул.
Серое Перо занял свою позицию у дальнего левого окна гостиной, Уэйд и Томми спрятались за шторами на первом этаже.
Коул задержался в холле, пытаясь прогнать призраки прошлого, окружившие его, лишь только он переступил порог этого дома. Пару дней назад он встретился с Уэллсом, но они разговаривали на террасе. Сейчас он впервые после трагических событий вновь оказался в родном доме.
Уэллс кое-что перестроил, однако комнаты – две гостиные, кухня, кабинет – и винтовая дубовая лестница остались прежними, как и солнечные спальни на верхнем этаже. Все пробуждало в нем воспоминания: вот кресло, в котором сидел его дед, когда они играли в шахматы; вот стол времен королевы Анны, за которым мама переписывала свои любимые рецепты для Кейтлин; вот морской пейзаж над камином, выполненный в персиковых, желтых и голубых тонах – «тонах заката, – говорила его мать, – соединившихся в умиротворяющую картину».
Однако все его воспоминания были не страшными, а счастливыми – о тех днях, когда в доме жила большая семья, когда дед мудро и энергично управлял ранчо, когда стада мустангов, подобно грому, проносились по каньонам и руслам рек, когда в кухне витали восхитительные ароматы, когда смех матери и сестры наполнял дом атмосферой веселья.
Раздавшийся снаружи голос Маккрея разогнал приятные, но далекие воспоминания детства. Коул мгновенно вернулся к настоящему, все его мышцы напряглись, он насторожился, призвав на помощь свою удивительную способность концентрироваться, ставшую второй натурой.
