– Что в них плохого?
Ривс взглянул на Стивенса.
– Эти пуговицы слишком яркие и блестящие, – заявил Стивенс. – Вот именно: яркие и блестящие! – радостно повторил он, как будто только что нашел правильный ответ. – Они вызывают у всех остальных зависть. А где зависть, там и всякие беспорядки могут случиться. Многие перестали разговаривать со мной, считая, что из-за этих пуговиц я изменился и все такое прочее.
Пруденс пристально посмотрела на него, потом перевела взгляд на Ривса.
Ривс чуть заметно улыбнулся.
– Не пройти ли нам в библиотеку? Ваша матушка уже в прихожей и, судя по всему, проявляет нетерпение.
– В таком случае нам тоже надо, наверное, поспешить.
Стивенс расплылся в улыбке.
– Полный вперед, мадам!
Ривс поклонился, и Пруденс вскоре уже следовала за матерью по узкому коридору. По пути им встретились двое или трое людей Тристана. Все они радостно улыбались. Да и во всем доме царила праздничная атмосфера. У Пруденс слегка защемило сердце. Очевидно, встреча с попечителями прошла удачно.
Это хорошо. Она могла порадоваться – если не за себя, то за Тристана. Ей лишь хотелось, чтобы все было по-другому. Для них обоих.
Она вошла в библиотеку в тот момент, когда ее мать присела в глубоком реверансе перед высоким мужчиной в безупречных черных брюках и жилете. Человек этот был как две капли воды похож на герцога. Однако... это был не герцог. Это был разбойник. Вернее, виконт и разбойник в одном лице.
– Виконт Уэстервилл, – промолвила Пруденс, когда Стивенс закрыл за ней дверь. Она присела в реверансе. Он поклонился, окинув ее одобрительным взглядом зеленых глаз.
Высокий, стройный, он был одет во все черное, что на любом другом человеке выглядело бы слишком мрачно. Но только не на этом зеленоглазом черноволосом виконте, черный цвет одежды которого лишь подчеркивал его потрясающее обаяние. Это был настоящий красавец: гибкий, изящный и невероятно элегантный.
– Светское общество примет вас с распростертыми объятиями, – сказала Пруденс, все еще не понимая, что все это значит.
Кристиан улыбнулся беззаботной озорной улыбкой.
– Общество, возможно, и готово принять меня, но я-то не намерен принимать его в свои объятия.
С кресла возле камина пророкотал голос Тристана:
– Мой брат обожает строить из себя шута горохового.
Пруденс, прежде чем повернуться, пришлось взять себя в руки. Но даже после этого она оказалась не готовой к тому, что увидела. Тристан был одет с головы до пят как... пират. На нем были узкие черные бриджи и кожаные сапоги до бедер. Белая рубаха заправлена за широкий черный пояс, к которому подвешен полный набор пистолетов и ножей, а также большая абордажная сабля. Но самым удивительным было небольшое золотое кольцо, украшавшее его ухо.
Если попечители видели его одетым подобным образом...
– О Господи! – воскликнула Пруденс. – Тристан, что ты наделал?
Он одарил ее кривой улыбкой, от которой у нее всегда замирало сердце.
– Мы с братом решили, что настало время открыть попечителям нашу подлинную сущность.
– Но как же...
– Прежде чем вы произнесете еще одно слово, – сказал Кристиан, беря ее за руку, – пройдите сюда и сядьте на диван вместе со своей прелестной сестрой.
Мать покраснела до корней волос и хихикнула.
– Ах, лорд Уэстервилл! Только не начинайте со мной эти игры! Я уже в том возрасте, что могла бы быть вашей... тетушкой.
Пруденс опустилась на диван.
– Объясните мне, что же будет с деньгами?
Кристиан уселся в красное кресло и лениво усмехнулся.
– Миледи, не смотрите на Тристана. Это я выиграл состязание. – Он махнул рукой. – Придется, конечно, провести сезон в Лондоне, чтобы утвердиться в обществе, но это чистая формальность. Попечители твердо решили, что деньги должен получить я, а не мой неотесанный братец.
После этого заявления некоторое время все молчали. Потом мать, с лица которой сползла улыбка, спросила:
– Лорд Уэстервилл, я правильно поняла, что деньги герцога присудили вам?
Кристиан вздохнул.
– Veni, vidi, vici, – промолвил он.
– Пришел, увидел, победил, – автоматически перевела Пруденс. – Кристиан очаровал попечителей.
Мать удивленно вскинула брови.
– Вы очаровали попечителей?
– Всех до одного, – сказал Кристиан, театрально всплеснув руками.
– Боже мой! – Она взглянула на Тристана. – Но ведь...
Тристан кивнул.
– У меня остается титул, но не деньги. Они отказали наотрез.
– Неудивительно, – сказала мать, жестом указывая на одеяние Тристана. – Что еще можно было от них ожидать после того, как они увидели вас в таком виде?
Тристан усмехнулся. Его улыбка выглядела поразительно похожей на улыбку брата.
– Я не только оделся как морской волк.
– Вот как? – Мать, не понимая, вытаращила глаза.
Кристиан кивнул в подтверждение.
– Он еще и ругался как морской волк. Не правда ли, Ривс? – обратился он к дворецкому, который вошел в комнату, держа в руках поднос с чайником и чайными чашками.
– Что правда, то правда, – любезно подтвердил Ривс. – Боюсь, что до прибытия сюда мне редко приходилось слышать ругательства, употребляемые моряками, но должен признать, что немногие владеют таким богатым вокабуляром, который имеется в распоряжении его светлости.
Пруденс прижала руку ко лбу.
– Объясни мне, Тристан... тебе больше не нужны деньги?
– Нужны. Но гораздо больше, чем деньги, мне нужна ты.
В комнате воцарилось молчание. Взяв трость, Тристан подошел к Пруденс, взял ее руку и поцеловал пальцы.
– Я люблю тебя, Пруденс, – с улыбкой сказал он, глядя на нее сверху вниз своими зелеными глазами. – Я не богат. Кроме того, что ты видишь здесь, у меня ничего нет. Но я люблю тебя всем своим существом.
У нее так сильно билось сердце, что его удары звоном отдавались в ушах. Она пыталась понять, что происходит, о чем он говорит, почему Кристиан выглядит таким самодовольным, а Ривс таким радостным. Но больше всего ей хотелось вникнуть в смысл слов, сказанных Тристаном.
– Пруденс, – продолжал Тристан, – ты меня выслушаешь? Когда-то я думал, что не буду счастлив, если не смогу выходить в море. Но теперь я понимаю, что настоящие приключения ждут меня там, где ты. – Он прикоснулся рукой к ее щеке и нежно заглянул в глаза. – Я хочу, чтобы ты была рядом со мной отныне и навсегда. Ничего другого мне не нужно.
Он любит ее – это все, что поняла Пруденс, да и не нужно ей было ничего другого. Она медленно взяла пальцами руку, которая прикасалась к ее щеке, повернула ее ладонью вверх и поцеловала.
