– Я о них слышал. – Этот парень стоит много миллионов, подумал Дуг. Машину сильно подбросило на ухабе. Этот тип из той породы людей, которые могут наступить на простого человека и даже не заметят этого. – Так почему же ты не миссис Тэд Карлайз IV?
– Возможно, по той же причине, по какой ты не стал водопроводчиком. Это не очень интересно. – Уитни положила ногу на ногу. – Наверно, тебя нужно сменить, Дуглас. Мне кажется, ты пропустил последнюю яму.
Около десяти часов утра они стояли на склоне горы, господствующей над Диего-Суаресом. Вода в заливе издали казалась невероятно синей. Но пиратов, которые когда-то наведывались в залив, видно не было. В гавани стояли окрашенные в серый цвет огромные поенные корабли, на которых не шелестели паруса и не скрипели деревянные мачты.
В заливе, который много лет назад был мечтой пиратов и надеждой иммигрантов, сейчас находилась крупная французская военно-морская база, а маленькое поселение превратилось в опрятный современный город. Здесь проживало около пятидесяти тысяч жителей – малагасийцы, французы, индийцы, азиаты, британцы, американцы. На месте тростниковых хижин теперь стояли здания из стекла и бетона.
– Ну вот мы и здесь. – Уитни взяла Дуга под руку. – Дуг, может, нам стоит спуститься в город, снять номер в отеле и принять горячую ванну?
– Диего-Суарес, – пробормотал Дуг. Ему казалось, что он чувствует, как бумаги жгут его через ткань джинсов. – Сначала мы их найдем.
– Дуг! – Уитни повернулась и, положив ему руки на плечи, смотрела прямо в глаза. – Я понимаю, что это для тебя важно. Я тоже хочу их найти. Но взгляни на нас. Мы грязные, уставшие. Даже если нам это безразлично, люди будут обращать на нас внимание.
– Мы не будем здесь заводить знакомств. – Дуг поверх ее головы взглянул на лежащий внизу город. На другой конец радуги. – Начнем с церквей.
Дуг пошел к машине. Уитни, сдавшись, последовала за ним.
В восьмидесяти километрах от Диего-Суареса Ремо и Барнз тряслись по северной дороге в разбитом «Рено» шестьдесят восьмого года. Ремо нужно было подумать о том, что делать дальше, и он уступил руль Барнзу. Маленький, похожий на крота человечек крепко сжимал баранку и, ухмыляясь, смотрел прямо перед собой. Он любил водить машину почти так же сильно, как любил давить колесами любую живность, какая попадалась на дороге.
– Когда мы их поймаем, я возьму женщину, а? Ремо посмотрел на Барнза с едва сдерживаемым отвращением. Ремо считал себя утонченным человеком, а Барнза слизняком.
– Ты помни, что ее хочет Димитри. Смотри, если ты с ней напортишь, Димитри будет очень недоволен.
– Я с ней не напорчу. – Глаза Барнза на миг затуманились, когда он вспомнил ее фотографию. Она такая красивая. Он любил красивые вещи. Гладкие, красивые вещи. Потом он подумал о Димитри.
Барнз не боялся Димитри. Он его обожал. Это чувство было простым и сильным и во многом напоминало обожание, которое испытывает к своему хозяину уродливый пес, даже получив от него несколько хороших пинков. Хотя природа наградила его очень скудным умом, Барнз жил совсем неплохо. Если Димитри нужна женщина, он ее получит. Барнз дружелюбно улыбнулся Ремо, которого по-своему тоже любил.
– Димитри хочет получить уши Лорда, – сказал, хихикая, Барнз. – Хочешь, я их отрежу, Ремо?
– Давай рули.
Димитри хотел получить уши Лорда, но Ремо прекрасно понимал, какое решение Димитри может принять, когда узнает об очередном провале. Если была бы хоть малейшая надежда ускользнуть, Ремо направил бы машину в противоположном направлении. Но Димитри обязательно найдет его, потому что считает, что его служащий должен оставаться у него на службе до самой смерти. Естественной или преждевременной. Ремо мог только молиться о том, чтобы сохранить свои уши после доклада Димитри в его временной штаб-квартире в Диего-Суаресе.
Пять церквей за два часа, подумала Уитни, и ничего не найдено. Удача должна или вот-вот прийти, или окончательно испариться.
– Что теперь? – спросила Уитни, когда они стоял и перед входом в следующую, шестую по счету церковь. Она была меньше, чем те, в которых они уже побывали. И крыша ее требовала ремонта.
– Отдадим дань уважения покойным. Город был построен на мысу, выступающем далеко в океан. Даже утром воздух здесь был горячим и влажным. Легкий ветерок едва шевелил листья пальм над их головами. Воображение нарисовало Дугу город таким, каким он был раньше – шумным, неказистым, защищенным горами с одной стороны и построенной руками человека стеной – с другой. Уитни догнала его и пошла рядом.
– Как ты думаешь, сколько здесь церквей и сколько кладбищ? Или вернее, сколько из них было застроено?
– Обычно кладбища не застраивают, дорогая. Это нервирует людей. – Эта церковь ему нравилась. Входная дверь криво висела на петлях, наводя на мысль, что в церкви редко происходят службы. Вдоль поросшей травой стены, под сенью деревьев, стояли надгробные плиты. Дуг согнулся, пытаясь прочесть надписи.
– Дуг, а ты не чувствуешь, что совершаешь кощунство? – По коже Уитни пробежал холодок. Она потерла руки и оглянулась.
– Нет, – просто ответил Дуг, осматривая одну плиту задругой. – Мертвые мертвы, Уитни.
– Ты не думаешь о том, что происходит потом? Он коротко взглянул на нее:
– Что бы я ни думал, те, кто похоронен в двух метрах под землей, ничего не чувствуют. Дай руку.
Только гордость заставила Уитни согнуться рядом с ним, отодвигая лианы с надгробных плит.
– Даты подходят. Посмотри – 1790, 1793.
– И фамилии французские. – Покалывание в шее подсказало Дугу, что к ним кто-то приближается. – Если бы мы только могли…
– Bonjour.
Уитни вскочила на ноги, готовая бежать, но остановилась, увидев старого священника, который пробирался к ним между деревьями. Она постаралась согнать со своего лица виноватое выражение, улыбнулась и ответила ему по-французски:
– Доброе утро, отец. – Черная сутана подчеркивала седину, светлые глаза и бледное лицо. Руки священника были в коричневых пятнах, говоривших о старости. – Надеюсь, мы не помешали.
– В Божьем храме рады всем. Вы путешествуете? – спросил он, обратив внимание на их перепачканную одежду.
– Да, отец. – Дуг молча стоял рядом с Уитни. Она знала, что придумывать историю предстоит именно ей, но чувствовала, что не может солгать человеку в сутане. – Мы прошли долгий путь в поисках могил семьи, которая иммигрировала сюда во время Французской революции.
– Иммигрировали многие. Это ваши предки? Уитни посмотрела в спокойные светлые глаза священника. Она подумала о людях племени мерина, которые поклонялись мертвым:
– Нет. Но для нас важно их найти.
– Найти то, что уже ушло? – Когда священник скрестил руки, стало видно, как его мышцы, ослабевшие от возраста, задрожали. – Многие ищут, немногие находят. Вы прошли длинный путь?
