– Похоже, Бернардо тоже мёртв, остались только мы, – закрыв глаза, вздохнул Турал. – Ты сама как?
– Со мной все в порядке, – кивнула она и предложила: – Перейдём в салон, здесь холодно.
Майя помогла ему перебраться в салон, затем, напоив его водой, уложила на спальное место.
– Спасибо, – успокоившись, произнёс Турал. – Я недооценивал тебя: на вид ты хрупкая, но сильная внутри. Пару сол назад боялась выйти наружу, а сегодня после этого ада вышла за медикаментами, чтобы меня спасти.
– Я врач, это моя работа, – ответила она, садясь за стол. – Когда он в нас стрелял, ты меня собою заслонил.
– Ты путалась под ногами, – с натяжкой улыбнулся он и спросил: – Помнишь, что он сказал о твоём отце?
– Нет, я в это не верю, – отвернулась она. – Это было психологическое расстройство после травмы.
– А для меня он всё расставил по местам. Человек, которого я считал своим отцом, в действительности таковым не является. Он подтвердил моё подозрение. А ты, ты не замечала странностей в поведении своего…?
– После пожара, когда наш дом сгорел, он сильно изменился, – подтвердила Майя. – Он многое не помнил. Но такие изменения возможны в результате диссоциативной амнезии.
– Может, я ошибаюсь, но на станции я наблюдал за вами, – вздохнул Турал. – Отцы дочерей ревнуют, но с тобой он был очень строг. Как если бы… – конец фразы он проглотил, сглотнув слюну.
В результате полученной баротравмы её опухшее и покрасневшее лицо ещё больше залилось краской, ссадина на лбу от рукоятки пистолета покрылась тонкой коркой.
– Тебе нужно отдыхать, восстанавливать силы, – сказала она, убирая медикаменты со стола.
– Подгузник на меня надела?
– Да, – бросила она, продолжая прибирать со стола.
– Позор, – прошептал он. – Было время в студенческой команде, я стенку из двух дифенсив[1] пробивал, а теперь даже в сортир сам сходить не могу. Как же так случилось, что пуля пробила скафандр, которому микрометеориты нипочём?
– Он стрелял в упор. Все пули застряли в блоке жизнеобеспечения скафандра, но одна, пройдя между баллонов, попала в позвоночник, – Майя вынула из хирургического контейнера полу смятую пулю и показала ему, – внутри вольфрамовый сердечник.
– Я смогу встать на ноги когда-нибудь?
– Реабилитационный процесс очень сложен, – уклончиво ответила она.
– А если реабилитация не поможет?
– Ну, если не решишь возвращаться на Землю, то на «Гырате» должны прислать соответствующие оборудование для нейрохирургии. Пересадим твои же клетки нервной обонятельной ткани в волокна спинного мозга. – И грустно улыбнувшись, добавила: – Только принюхиваться к моим волосам будет труднее!
– Я думал, ты спала, когда пристёгивал на тебе ремень, – опустил он взгляд, за тем задумчиво добавил: – Нам надо думать, как отсюда выбраться. Мы глубоко провалились?
– Метра на два. Ровер застрял и спереди упирается в склон ямы под крайне неудачным углом, а сзади кромка очень высока. Срыть кромку, чтобы сделать пологий подъем, не получится: там скальная порода.
– Ясно, значит, лебёдка не поможет.
– Может, есть способ связаться со станцией и послать им сигнал бедствия? – поинтересовалась Майя, затем, подойдя, склонилась над ним и коснулась ладонью его лба. – У тебя жар, нужна срочная госпитализация.
– Нет, сигнал не дойдёт, слишком далеко. Здесь из-за меньшого размера планеты горизонт намного ближе, чем на Земле. К тому же дальняя связь на Земле доступна за счёт отражённого сигнала от ионосферы, здесь же ионосфера очень разрежена и нестабильна. Нам могут помочь только высотные облака, но на них рассчитывать не стоит: в это время года они здесь редко появляются. Ты не переживай, еда у нас есть, энергии и кислорода хватит недели на три. Сола через четыре сможем напрямую связаться с ISOC. А через пять, если на связь мы не выйдем, то сюда со станции пошлют айрокатер для эвакуации. Он автоматически найдёт нас по сигналу транспондера и опустится поблизости.
– У тебя нет пяти сол, даже трёх, – прослезилась Майя, добавив: – Твой скафандр пропускал кислород, ты перенёс гипоксию, тебе нужна кровь. Моя кровь не подойдёт, а плазму я всю использовала.
– Прости, если не смогу составить тебе копанию на обратном пути, – тяжело вздохнул Турал. – Я приготовлю для тебя инструкцию: как включить транспондер, какой сигнал отправит айрокатер, когда сядет поблизости, и как на нём запустить команду возвращения на станцию. Если дверь шлюза засыплет песком, то за той панелью, – он указал в потолок, – есть люк. Наденешь пневмокостюм, понизишь давление в салоне, активируешь отстреливание аварийного люка и выберешься наверх.
– Даже не думай, я без тебя не уйду, – уже всхлипывая, возразила она.
– Я все равно не смогу вылезти, скафандр дырявый.
– Если понадобится, вернусь в наш ровер за твоим пневмокостюмом, – заявила она. – Не сможем его восстановить, оберну тебя скотчем как мумию, и вытащу наружу.
– Не надо. Когда меня не станет, перенесёшь меня в шлюз: хочу быть схоронен рядом с братом. А на станции скажи, чтобы за нами не возвращались. Это опасно!
– Я боюсь оставаться одна, – промолвила она.
Закрыв глаза, он несколько раз пробубнил: – Подарок… подарок… – а за тем спросил: – Майя, скажи, когда ты была в Японии, ты там делала снежинку оригами?
– Да, это была моя экзаменационная работа, – ответила она.
– Кажется, я знаю ответ на вопрос, который меня мучил так долго, – задумчиво произнёс Турал. – Он всё время лежал на поверхности. Когда мы ещё готовились к полёту, я спросил у своего дяди: почему в состав экспедиции собирают в основном неопытный молодняк и почему так много народу летит первым же рейсом? Ведь первый полёт – это всегда рискованное предприятие. Он в шутку мне ответил: «Каждой твари по паре». Я тогда не придал его словам значения. Теперь догадываюсь, что он озвучил замысел Аббаса.
Спустя час состояние Турала ухудшилось, температура повысилась, он с трудом дышал. Она продолжала колоть ему препараты, но их эффект был кратковременный, в конце концов он ненадолго уснул. Пробудившись, он наблюдал за ней: как сидя за столом, она пыталась запустить свой коммуникатор.
– Не включается? – просипел он.
– Нет, я нашла его, когда ходила за сумкой. От холода или разгерметизации он испортился.
– У Алекса такой же и один запасной, – подсказал он, – память у них синхронизируется с картой памяти. Если «трансплантируешь» карту в его ком, большинство данных можно восстановить, поищи среди его вещей.
Когда на коммуникаторе, найденном в вещах Алекса, восстановились все нужные для неё данные и настройки, Майя радовалась как ребёнок. Устройство запищало о входящем сообщении.
– Вот видишь, – вздохнул Турал, – тебе уже поклонники пишут!
