Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
Клаус был вдохновенный мечтатель. Для него покойный император стал идеальным правителем, и он верил, что Павел Петрович – живое продолжение Петра Федоровича. То, что он знал о покойнике по рассказам отчима, которые более смахивали на сказку, значения не имело. Это была прекрасная сказка о государе, которого обожали подданные, который был с ними добр и прост. Разумеется, злые люди не могли этого вынести, но должен же кто-то выйти в бой, чтобы вернуть трон законному наследнику! Клаус воображал себя рыцарем, и Бейер всячески его в этом мечтании поддерживал.
Когда оказалось, что во время перестрелки сгинул Вессель, Клаус совершенно по-рыцарски предположил, что боевой товарищ пал смертью храбрых. Но Бейер и Штанге догадывались, что этот «боевой товарищ» попросту воспользовался случаем и сбежал. Конечно, могло случиться и так, что он поймал роковую пулю. Это, с точки зрения Бейера и Штанге, было бы лучше для всех, включая самого Весселя. Но если он жив – это чревато неприятностями. Они даже предположили, что пары пощечин хватит, чтобы он рассказал все, что знает о великом замысле. И это было еще одной причиной торопиться в Санкт-Петербург.
Запасшись провиантом, они, сколько было возможно, объезжали постоялые дворы и ямы, чтобы не попадаться на глаза ни содержателям дворов, ни путешественникам, ни ямщикам на государевой службе. Штанге предложил путать следы и по-заячьи петлять. Но они недостаточно знали окрестности, чтобы петлять успешно. Оторваться от погони им все же удалось, и они прибыли в столицу на измученных долгой дорогой лошадях.
Теперь следовало дать лошадям хороший отдых, чтобы в задуманном деле они не подвели. И затем – собрать необходимые сведения. Времени было очень мало – поди знай, когда полиция нападет на след. И Бейер решил изменить внешность.
Он долго смотрел на себя в маленькое зеркало, которое одолжил у супруги хозяина постоялого двора на самой окраине. Он себе нравился – взгляд суровый, нос крупный и прямой, брови густые, истинно мужские, даже зубы во всех странствиях уцелели. Обриться – и не найдется дуры, чтобы отказала такому жениху.
Бейер понимал – нужен сын, нужен наследник. Пора, пора…
Штанге уже стоял наготове с тазиком мыльной пены и помазком. Служа «Юпитером» и «Геркулесом» в Академии художеств, он выучился бриться сам – на цирюльника денег не напасешься. Даже стоя на чурбане без штанов, с палкой в руке заместо меча, нужно иметь приличный вид.
– Нет, пока не стоит, – решил Бейер. – Борода мне еще пригодится. Побрей лучше Клауса – у него щетина, как у русского лакея, ушедшего в запой.
– На что тебе борода, Рейнгард?
– Я придумал, на что она может пригодиться. Ждите меня здесь, – сказал Бейер. – Я пойду в разведку.
И он пешком отправился к Конюшенному двору.
Когда необходимые для дворцовой жизни конюшни построили там, где смыкаются Мойка и Екатерининский канал, это была окраина Санкт-Петербурга, очень удобное место, чтобы держать и обихаживать сотню лошадей. Там устроили и леваду для выгула, и спуски к воде, чтобы купать этих лошадей, и подобие манежа. Но город рос, вскоре окружил конюшенное царство, и следовало придать ему достойный вид. Было построено великолепное здание, где были и комнаты для конюхов, и даже восьмигранная башня, украшенная видной издалека фигурой – медным позолоченным конем на шаре.
Бейер порадовался тому, что не сбрил бороду и не отвык от крестьянского армяка. В таком виде он мог преспокойно подойти к конюхам и осведомиться, не нужен ли человек – чистить стойла, вывозить навоз, разгружать телеги с сеном, таскать мешки с овсом.
На случай, если станут расспрашивать, он заготовил вранье: жил в Острове, сам из однодворцев, после пожара, сгубившего все имущество, нанялся на конюшни к графу Орлову, служил там два года, но потом надумал перебираться в столицу, пока лета не слишком дряхлые и сила в руках имеется. Не станут же конюхи посылать гонца в Подмосковье.
– Да вроде бы нам тут никто и не надобен, – сказали ему. Но Бейер знал, какой подход требуется простому человеку. Отвести туда, где наливают, оплатить угощение, сунуть в руку старшему то, что именуют «барашком в бумажке».
Правда, признали его не сразу, но он приходил каждый день, помогал понемногу, очень просил, чтобы взяли на службу, а меж тем потихоньку любопытствовал, когда и как выезжает государыня. Благо лето, сам Бог велел совершать увеселительные прогулки.
Кроме того, Бейер успел узнать кое-что любопытное.
После убийства Ройтмана он возле аптеки Бутмана, разумеется, не показывался. Как обстоят дела у хорошенькой фрау Минны, он не знал. Конечно, брошенная невеста должна была оплакивать несостоявшийся брак. Но не довелось ли ей плакать в когтях у Шешковского?
Настало время выяснить это.
Для начала Бейер заглянул в питейное заведение. Это было скверное заведение в конце Гончарной улицы. Там строили новые дома, рыли ямы под погреба. Такой однообразный труд изматывает не только тело, но и душу. Бейер знал, как можно отупеть, день за днем двигаясь по оренбургским степям с той скоростью, какая под силу обозу и усталым, плохо кормленным лошадям. Людям, орудующим лопатами и гоняющим тачки с утра до вечера, нужна хоть какая-то радость. И эту радость Бейер для них припас.
– Братцы, день-то какой! Тещенька моя ненаглядная померла! Всех угощаю! Всем наливать! За ту сковородку, на коей черти будут поджаривать старую ведьму!
Слово за слово – Бейер поклялся, что желает переселиться в сию местность к новоявленным друзьям, но признался также, что хвор брюхом и извел кучу денег на аптекарей, так что жить желает поблизости от аптеки, чтобы недалеко бегать за микстурой.
– Была тут аптека, – сказали ему, – да после обыска закрылась. Хозяин, немец Бутман со своей Бутманшей такого страху набрались – все продали и куда-то съехали, так что нет тут больше аптеки.
И неудивительно, подумал Бейер, вовремя удалось вытащить оттуда дурака Весселя.
Идти на квартиру к Весселю было бесполезно – хозяйка наверняка выбросила все его пожитки и пустила другого жильца. И не настолько же он глуп, чтобы, сбежав, кинуться к своему прежнему жилищу, пусть даже там остались ценные вещи. Хотя, как говорят русские, дуракам закон не писан.
Потом он отправился на Вознесенский проспект – окольными путями узнать, что делается в семействе доброго Коха. К самому Коху он идти побоялся – там бы первым делом спросили о Клаусе.
Бейеру повезло – встретил одну из кумушек, что собирались на кухне у фрау Кох полакомиться кофеем с крендельками под сплетни. Он пожаловался, что из-за сущей ерунды рассорился с Весселем и хочет мириться, но не знает, где теперь искать приятеля; так, может, он у фрау Минны, и хорошо бы узнать, где фрау проживает.
– Ох, герр Эрлих, – был ответ, – не надо вам мириться с Весселем, потому что Вессель лучшего друга убил, его судили и к каторге приговорили!
– О мой Бог! – воскликнул Бейер.
– И ноздри ему выдрали! И в Сибирь погнали! А бедная Минна с горя вышла замуж за сапожника Амтмана!
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
