Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
Такие же двойные стандарты применяются сейчас к социопатам как таковым, а не в отношении социопатического поведения. Конечно, социопаты склонны к насилию, но и эмпаты временами совершают отвратительные насильственные преступления. Однако присяжные чаще оправдывают именно эмпатов, если они раскаиваются. В таких случаях присяжные с готовностью отождествляют себя с раскаившимися, так как сами могли бы совершить преступление под влиянием каких-то стимулов, а затем, спохватившись, мучительно жалели бы о случившемся. Большинству людей трудно понять человека, который, понимая, что собирается совершить дурной поступок, тем не менее его совершает. Мне трудно не видеть в этом лицемерие, которому особенно часто подвержены «нормальные» люди, пытающиеся осудить поведение других. Интересно, что, опрашивая людей поодиночке, можно получить иные результаты. Поставленный недавно эксперимент позволяет предположить: когда судьи без участия присяжных приговаривают социопатов с верифицированным диагнозом и установленной предрасположенностью к насильственным преступлениям к наказанию, они дают им меньшие сроки, чем несоциопатам за такие же преступления. Причина мягкости очевидна: социопаты менее виновны именно из-за не зависящей от их воли генетической предрасположенности к преступлениям. Если же люди объединяются в группы, то оказываются в одном шаге от охоты на ведьм – на сей раз в отношении социопатов. Если лишь меньшинство населения выступает за криминализацию гомосексуализма, то очень немногие испытывают сомнения относительно недопустимости смягчения приговоров для социопатов.
Большинство по-прежнему решает, что нормально, а что нет, кто подлежит исправлению, а кто безнадежен. Все это может продолжаться до тех пор, пока сумасшедшими не будут объявлены все без исключения. Но если я выгляжу как вы, то, может быть, я и есть такая же, как вы. Мы должны стать друзьями, потому что если в демократической стране вы можете отбросить меня на обочину жизни, то и сами не гарантированы от подобного. Но если вы станете жертвой государства, как вы думаете, кто возглавит неминуемую революцию? Вероятно, такие люди, как я.
Больше всего я люблю свой блог за то, что время от времени встречаю там незнакомцев, очень похожих на меня. Наши истории совпадают вплоть до мельчайших деталей. В этой книге я очень точно описала себя, и многие читатели, прочитав ее, узнают самих себя. Я всячески поддерживаю дух солидарности, дух единства сходно мыслящих индивидов, которым есть чему поучиться друг у друга. В этом смысле, написав книгу, я рассчитывала добиться вполне определенного эффекта. Однако трудно, не видя перед собой лица читателей, точно предсказать, добилась ли я своей цели. Возможно, разница здесь та же, что между прослушиванием музыкальной пьесы в аудиозаписи и «живьем», со сцены концертного зала. Я не могу заранее оценить реакцию читателей; здесь я слепа тем родом слепоты, к которому не привыкла. Даже в блоге встречались люди, получавшие удовольствие от того, что я сама считала педантизмом, и опровергавшие те замечания, какие я считала наиболее проницательными. Самое слабое место моих манипуляций с «нормальными» людьми – что я никогда до конца не пойму их мышление, даже ближайших друзей и родственников, не говоря уже о незнакомцах, не важно, социопаты они или нет. Я не могу даже определить, как тот или иной пассаж из этой книги подействует на других. Могу лишь экстраполировать свой прошлый опыт общения и на этом основании попытаться предсказать, какие мои высказывания действенны, а какие – нет. Эта книга, вероятно, самое рискованное предприятие моей жизни.
В блоге я скрываю свою личность. Моя страничка зарегистрирована в Гугле. Доменное имя – псевдоним. Чтобы описать себя, пользуюсь нейтральными местоимениями, скрывая свой пол. Иногда, если не забываю, прибегаю к англицизмам. Я вижу, что так же поступают и многие другие социопаты. В некоторых моих читателях я безошибочно узнаю американцев, изо всех сил упрощающих язык и добавляющих в записи массу иностранных слов, чтобы завуалировать свою социально-культурную принадлежность. Видимо, это обусловлено неистребимой привычкой социопатов водить окружающих за нос. Нам же недостаточно скрыть персональную информацию, надо еще пустить в информационный колодец яд дезинформации.
Только одному человеку почти удалось раскрыть мое инкогнито без моего даже молчаливого разрешения. Я учла этот печальный опыт и стала более осторожной, придирчивой к тому, что кто-нибудь мог знать обо мне, проявляя поистине параноидальную осторожность в отношении личной информации, выставленной в сети под именами М. Томас или под моим настоящим именем.
Решив писать книгу, я много думала, как это отразится на моей публичной жизни, где меня знают не как М. Томас. В той жизни, особенно до того, как я начала вести блог, почти никто из моего окружения не знал, что я социопат. Тогда я и сама не хотела, чтобы мне был поставлен официальный диагноз. Когда же я наконец смирилась и начала вести блог, то рассказала об этом моим ближайшим родственникам и паре друзей. С тех пор я признаюсь в социопатии одному-двум друзьям в год. Обычно я делаю это, когда мне нужен их ценный совет по какому-то частному вопросу – о литературном труде, поиске подходящих редакторских программ, правовых вопросах и т. д. Кроме того, меня порой просто распирало от желания рассказать кому-нибудь о своих великих подвигах – например о том, как мне удалось раздавить соперника на работе или обольстить кого-нибудь, а потом бросить, испортив человеку жизнь. Чувствуешь себя очень одиноко, если не можешь ни с кем поделиться своими «достижениями». Около года назад мама решила быть откровенной относительно меня с моими братьями и сестрами. Думаю, что она испытывает своеобразную гордость за то, чего смогла добиться ее дочь, заведя блог, и за позитивный эффект, произведенный в ее жизни удачной интроспекцией. Есть большая разница между открытостью в отношении близких людей, любящих тебя и готовых позаботиться о твоей безопасности, и открытостью в отношении остального мира.
Я решила, что если начну писать книгу, то сознательно засяду в стеклянный шкаф. Невозможно написать столько и остаться совершенно неузнаваемой. При полной анонимности книга, скорее всего, получилась бы неубедительной. Если люди не поверят в мою историю, то она потеряет эффективность как орудие просвещения и защиты таких, как я. Но тем не менее у меня есть не связанная с книгой жизнь и карьера. Интересно, не уволят ли меня, если руководство узнает обо мне правду? Оно может сделать это не потому, что я плохой работник или плохо отношусь к студентам, а просто потому, что мне поставлен диагноз. Если я когда-нибудь попаду в тюрьму, мне не придется надеяться на условно-досрочное освобождение. Мне откажут только на основании психологического расстройства. В зависимости от состава преступления и статьи я могу попасть за решетку вообще на неопределенный срок. Это очень серьезно. Конечно, я не планирую попадать под суд в течение по крайней мере следующих двух лет, но импульсивность может в конце концов привести меня за решетку. Будут ли мои друзья, работодатели или возлюбленные настолько великодушны, что не придадут большого значения моим наклонностям, станут судить обо мне по тому, что я делала, а не по тому, на что я, возможно, способна? Или все они будут вечно опасаться, что я в один прекрасный момент не смогу контролировать свое поведение?
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
