Книга Женский декамерон - Юлия Вознесенская

рассказанная секретаршей Иришкой, представляющая собой историю подвига, совершенного ею в условиях продовольственного дефицита

Иду я как-то по Невскому проспекту и вижу у Елисеевского магазина огромную очередь. Спрашиваю, что дают. Отвечают: «Бананы!» Я тут же занимаю очередь, стою и мечтаю о бананах. До этого я их ела два или три раза, и очень они мне понравились. Я вообще всегда мечтала о всяких экзотических фруктах. Прочту в книжках путешественников про какие-то манго или авокадо, и вот пытаюсь себе представить, каковы же они на вкус? Про бананы же я мечтала по другому: вот бы не просто попробовать бананчик, а съесть за один раз три-четыре штуки, чтобы уже наесться до отвала! И тут вдруг такая удача — дают по килограмму! Ну, думаю, поздравь себя, Иришка, исполняется твоя мечта. Только бы не кончились, пока очередь подойдет.

Отстояла я два с половиной часа, и вот наступила счастливая минута: выхожу я из давки магазинной, а в руках у меня бумажный пакет, и в нем килограмм бананов! Хотела я один по дороге съесть, но решила донести до дома, неудобно как-то идти по улице и на глазах у прохожих лопать такую редкость — это же не мороженое!

Иду я уже по своей улице, а навстречу мне моя подружка Лиза. Идет расстроенная, злая, искры из глаз летят.

— Здравствуй, Лизавета! Откуда такая сердитая едешь?

— Привет, Иришка! Да вот мои близнецы завтра из больницы выписываются после скарлатины, хотела я подстрелить им что-нибудь вкусненькое, но сегодня такая плохая охота, какой давно не было!

Надо вам сказать, что моя подружка Лиза приехала в Ленинград с Алтая, из Сибири. Там у нее остался отец, знаменитый охотник. Лиза приехала учиться, кончила институт и осталась работать в Ленинграде. И вот она всегда так говорила про наши продуктовые проблемы: «У вас все точно так же, как и у нас на Алтае. Если хочешь иметь дома мясо, берешь ружье и идешь в тайгу выслеживать зверя или птицу. Тут только одна разница, что вместо ружья берешь «авоську», а дальше уже все зависит от охотничьего фарта, счастья то есть. Терпение тоже надо иметь таежное: там в засаде сидишь на глухаря, а здесь часами в очереди стоишь за курицей. И чутье надо иметь, чтобы в тот самый магазин заглянуть, где как раз мясо появилось или сосиски, ну совсем как в тайге, где идешь и вдруг чуешь, что надо бы вон в ту лощинку наведаться!» И когда Лиза говорила о покупке продуктов, она всегда выражалась своим охотничьим языком. Звонит, например, и говорит: «Иришка! Тебе нужны свиные сосиски? Я подстрелила два кило, на себя и на тебя. Когда зайдешь за ними?» Лизино охотничье чутье здорово ей помогало, ни одна из моих подруг не умела так лихо «настрелять» продуктов, как она. Но тут у нее, видно, выпал невезучий день.

— Представляешь, два часа стояла в очереди за апельсинами — кончились перед самым носом. Иду в другой магазин — говорят, что яблоки час назад кончились — это пока я в очереди за апельсинами время теряла. А пока я по магазинам бегала, уже и рынок закрылся. Уж черт с ним, потратила бы впятеро больше патронов, но хоть взяла бы малышам хороших яблок или даже мандаринов.

«Патронами» Лиза называла деньги. «Иришка! У меня патроны кончились. Подкинешь до получки десяток?» И я даю ей деньги в долг до получки. У нас с ней очень удобно было с зарплатой: она получала первого и пятнадцатого, а я десятого и тридцатого. Вот мы друг дружку и выручали, когда до получки не дотягивали.

А близнецам Лизиным всего по шесть лет. Они все чего-то болели, как в детский сад пошли. Хорошо еще, что болели всегда вместе, а то бы Лиза совсем с ними замучилась. Да и на работе на нее косо смотрели, когда дети болели. Муж у нее хороший, но чем он может помочь? Отцам ведь не дают больничных листков по уходу за детьми, только мамам. И вот смотрю я на Лизу и вижу, какая она измученная и расстроенная своими неудачами. И тут, девочки, поднялось в моей душе что-то героическое, порыв такой высокий: «А отдам я ей эти бананы! Хлебом в блокаду и то делились, а тут, подумаешь, бананы! Жили без них и еще лет сто проживем». Хотела я сначала бананы поделить, а потом решила отдать весь килограмм: там всего-то семь штук было, пусть близнецы не просто попробуют эту редкость, а по-настоящему поедят. И спрашиваю я торжественно:

— Лизавета! Твои близнята когда-нибудь пробовали бананы?

— Нет еще. Только слышали, когда я им книжку про Маугли читала. Еще спрашивали меня, на что это похоже. А я, чтобы не очень облизывались, сказала, что на картошку с сахаром.

— Так вот тебе, Лиза, бананы для твоих малышей! Кило. Гони два рубля! — и протягиваю ей пакет.

Лиза пакет взяла, раскрыла и завизжала на всю улицу:

— Иришка! Это же сколько будет счастья и крику! Да они у меня мигом станут здоровыми, как зайчата, до потолка начнут прыгать. Подожди, а ты себе оставила?

— Чего там оставлять, килограмм всего давали в одни руки. Да я их и не очень-то люблю.

Вот это я зря ляпнула, я потом долго жалела об этих словах: если бы не сказала, что не люблю бананы, то могла бы один попросить для себя. А тут уже неудобно было. Но все равно на душе было очень приятно, когда я представила себе радость близнецов. И разошлись мы с Лизой по домам, очень довольные этой «охотой».

Ну, что? Скажете, что не подвиг великодушия? Ведь я так люблю бананы!

Все женщины согласились, что Иришка безусловно совершила самый настоящий подвиг.

А Эмма сказала:

— Вот видишь, Галина, какая счастливая жизнь у наших женщин: что-то достанешь и три дня сияешь от радости. А ты все на советскую власть ворчишь. Ты думаешь, западные женщины знают, в чем смысл и радость жизни? Разве они понимают восторг девушки, купившей без очереди лифчик своего размера или радость домохозяйки, «подстрелившей» перед праздником килограмм копченой колбасы? Нет! Убогая у них жизнь, я думаю. Бессодержательная.

— Да, этих наших радостей они не знают! — засмеялась Галина. — Вот бы и нам от них избавиться.