— Моя крошка! — воскликнул он, и радостная улыбка засияла на его лице. — Моя милая, драгоценная крошка!
Отец, обняв Холли, покрыл ее лицо поцелуями, и она прильнула к нему, почувствовав вдруг, как сильно по нему соскучилась. Остин тут же приблизился, и Холли испугалась, что двое любящих мужчин сейчас начнут предъявлять друг другу права на нее.
— Папа, как ты узнал, что я здесь? — спросила она, одной рукой обнимая мужа, а другой сжимая руку отца. — Как ты узнал, что я нуждаюсь в тебе?
Рыцари расступились, пропуская носилки с раненым. Лежавший в носилках человек, с трудом приподнявшись, ткнул в свою забинтованную грудь.
— Это я сказал ему.
— Натаниэль! — выдохнула Холли. — О боже, я думала, ты убит!
— И я так думал. — Священник погладил тяжелую цепь. — Но, похоже, удар приняло на себя распятие. — Он виновато улыбнулся. — Надеюсь, я не очень напугал вас. Должно быть, я просто упал в обморок от боли. — Один из рыцарей ухмыльнулся, и Натаниэль с негодованием добавил: — Она была просто невыносимой.
Граф де Шастл гневно взглянул на него.
— Мы прибыли бы сюда гораздо раньше, если бы не заблудились по милости святого отца. Мы были уже на полпути в Шотландию, прежде чем сообразили, что направляемся не в ту сторону.
— Сэр, вам ведь известно, насколько жалкими являются мои познания в географии. — Помрачнев, Натаниэль поднял взгляд на башню. — А где барон?
— Он больше никому не причинит вреда, — сказал Остин.
Священник и граф де Шастл одобрительно кивнули. Кэри, прихрамывая, подошел к ним и похлопал Остина по плечу.
Граф перевел взгляд с лица дочери на Остина.
— Пойдем, дитя мое, — произнес он тоном, не допускающим возражений, — тебе пора вернуться домой. Обняв мужа, Холли положила голову ему на плечо.
— Мой дом в Каер Гавенморе.
Остин нежно поцеловал жену, преисполненный благодарности.
— Не будем так поспешно отказываться от приглашения твоего отца, дорогая. Думаю, нам не помешает крепко выспаться на мягких перинах.
Мелькнувшая у него на губах лукавая улыбка предупредила Холли, что и мыслей у него не было о крепком сне.
— Я не возражаю, — пробормотал Кэри, потирая ребра.
— И я тоже, — обессиленно вытянулся в носилках отец Натаниэль.
Когда супруги проходили мимо, священник схватил Холли за руку. Молодая женщина ощутила, как напрягся ее муж, но печальная тень в глазах отца Натаниэля уступила место улыбке.
— Надеюсь, вы позволите от всей души благословить… вас обоих.
Получив благословение священника и отца Холли, Остин подхватил жену на руки и, уткнувшись ей в шею, прошептал:
— Полагаю, сегодня вечером у тебя будет время познакомиться с одним моим другом. Некий мастер Флагшток горит желанием получить удовлетворение за все оскорбления, запятнавшие его честь.
— Смею заверить тебя, я с огромным удовольствием успокою тщеславие твоего приятеля, — шепнула в ответ Холли.
Услышав ее звонкий смех, молодой рыцарь из свиты графа де Шастла, откинув забрало, приветственно поднял копье и, покраснев, воскликнул:
— Да здравствует леди Холли, самая красивая женщина Англии!
Остин обвел всех гневным взглядом, и приветственные крики оборвались. Он с непередаваемой нежностью посмотрел на свою жену, и у Холли перехватило дыхание.
— Да здравствует леди Холли, — провозгласил Остин, и его голос далеко разнесся в хрустально-прозрачном воздухе, — обладательница самого прекрасного сердца!
Голоса англичан и валлийцев слились воедино в восторженном крике. В тот момент, когда Остин усаживал Холли на коня впереди себя, раздались радостные звуки фанфар, и все, изумленно переглянувшись, посмотрели в небо, откуда и донесся этот торжествующий гимн любви.
Эпилог
— Холли Фелиция Бернадетта де Шастл!
Увидев спешащего к ней через лужайку мужа, Холли спрятала улыбку, опустив глаза на шитье. Красивое лицо Остина было недовольно нахмурено, в то время как трехлетняя девочка, которая удобно устроилась на плечах у папы, что-то весело болтала, склоняясь к его уху.
Остин остановился на самом краю ковра, обогнув по пути корзину, в которой спала его новорожденная дочь, и взмахнул перед Холли свитком пергамента.
— Ты знаешь, что это такое?
Отложив рукоделие, Холли рассеянно накрутила на палец черный локон шестилетней дочери, задремавшей у нее на коленях.
— Это письмо от барона Глостера, — выдвинула она предположение. — Рассуждения о погоде. Сплетни о новой любовнице короля. Жалобы на его бесконечные болезни…
Остин развернул послание, но ему пришлось оторвать руки дочери от своих глаз, чтобы прочесть его.
— "Не считайте меня назойливым, Гавенмор, но мне уже не раз приходила в голову мысль, что ваша старшая дочь составит хорошую партию безутешному вдовцу". Ну да, безутешный вдовец! Ему следовало бы сказать, старый повеса!
Глухо заворчав, Остин скомкал послание.
Дочурка радостно захлопала отца по волосам.
— Мой папа — мишка-ворчун!
— Папа не мишка-ворчун, Гвинни. С тех пор как король вернул ему титул, он — граф-ворчун. — Спустив дочь на землю, он поручил ее заботам няньки, а сам опустился на ковер рядом с Холли. Его лицо помрачнело. — Уже началось, да? Я надеялся, что у нас впереди будет еще пара спокойных лет. Холли успокаивающе положила голову на плечо мужа.
— Ты же знаешь, это неизбежно. Фелиции и Бернадетте уже по восемь. Остин нахмурился.
— Где близняшки?
— Дядя Кэри учит их стрелять из лука.
Остина передернуло.
— Надеюсь, он надел кольчугу.
— Уверена. По-моему, ему хватило того раза, когда девочки уронили ему на голову горшок с цветами. С тех пор я ни разу не видела его без шлема. А потом они спалили северную башню, решив пожарить в очаге каштаны.
Остин покачал головой.
— Уму непостижимо, как им удалось запихнуть в дымоход простыню…
Откусив нитку, Холли что-то буркнула в ответ. Ей была гораздо больше по душе просторная светлая зала, которую построили на месте башни. И дверь в эту залу запиралась только тогда, когда им хотелось уединиться на несколько драгоценных часов и побыть подальше от глаз любопытного потомства.
Остин, взъерошив волосы спящей дочери, провел пальцем по пухлой щечке малышки.
— Они все такие красавицы.
И если раньше в голосе его звучало бы отчаяние, то теперь в нем слышались гордость и удивление от того, что они с Холли произвели на свет этих очаровательных девочек. Даже отец Остина успел понянчить первую внучку. Рис Гавенмор мирно скончался во сне. Теперь он покоился под покрывалом из анемонов рядом со своей женой, обретя наконец покой.
