— Возможно, — сказала я.
Я обрадовалась, когда в комнату вошел отец.
* * *
Шли дни, наша жизнь продолжалась, а причина убийства Аннабелинды по-прежнему оставалась тайной.
Иногда я шла по проезду Беконсдэйл к площади. Пройдя через калитку, я доходила до того места, где стояла с мистером Партингтоном и ждала Аннабелинду.
Я смотрела на дом. В нем определенно было что-то жуткое. Кусты еще больше разрослись. Дом, где произошло убийство, жестокое, необъяснимое убийство красивой молодой женщины.
Как-то к нам пришел гость.
Когда я вошла в гостиную, он сидел там. Я не поверила своим глазам. Последний раз я видела его еще до войны.
При моем появлении Жан-Паскаль Бурдон встал и, подойдя ко мне, взял мои руки в свои.
— Люсинда! Ну, теперь ты молодая леди… и к тому же красивая!
Он привлек меня к себе и расцеловал в обе щеки.
— Я часто думала, что с вами, — запинаясь, пробормотала я. — Как… как вы добрались сюда?
— С некоторыми трудностями… что естественно во время войны. Но я здесь, и мне приятно видеть тебя. Что за ужасные времена!
Я кивнула в знак согласия.
— Это страшный удар. Моя внучка. Такая красивая, полная жизни девушка…
Мне сразу вспомнилось, как ловко он вызволил Аннабелинду из затруднительного положения.
— Герцогиня с вами? — спросила я.
— О нет, нет. Добраться сюда было нелегко.
Пришлось ехать одному.
— Как она поживает?
— Хорошо, насколько это возможно при данных обстоятельствах. Ведь враг на нашей земле…
— Как я понимаю, положение улучшается.
— Возможно. Но мы не почувствуем удовлетворения, пока немцы не будут изгнаны из нашей страны.
— Вы приехали, потому что узнали об Аннабелинде?
— Да. Это одна из причин моего приезда. Я хочу увидеться с твоим отцом. То, что я должен сказать ему, может оказаться важным.
— Он скоро придет.
— Тогда мы поговорим.
— Что случилось с мадам Рошер?
— Мадам Рошер! Благородная душа! Она оставалась в пансионе до тех пор, пока это не стало слишком опасным. Она могла бы рискнуть задержаться еще, но она умная женщина. На самом деле, она одна из самых практичных женщин, которых я знаю. Мадам Рошер покинула школу и живет вместе с нами неподалеку от Бордо.
— А как вы там живете?
Жан-Паскаль пожал плечами и развел руками, изображая отчаяние:
— Плохо. Но придет и наш час.
— А школа?
— По-моему, ее превратили в штаб.
— Станет ли она когда-нибудь снова школой?
— Конечно, станет. Но не для тебя, моя милая.
К этому времени твои школьные дни останутся далеко позади.
Когда мой отец пришел, он очень обрадовался Жану-Паскалю.
— Вы должны пообедать с нами, — сказал отец. — А потом мы побеседуем. Вас устраивает такой распорядок? Или вы предпочитаете сначала поговорить?
— Я нахожу восхитительной перспективу посидеть за обеденным столом, как это принято у цивилизованных людей. Враг уже так долго находится у наших ворот. Для меня слишком заманчивы мир и покой этого дома, чтобы противиться искушению. Давайте обедать и беседовать о временах счастливее тех, что выпали теперь на нашу долю.
Мы обедали вместе, только втроем. Жан-Паскаль рассказывал о жизни во Франции, опасностях, неуверенности в завтрашнем дне, о том, как трудно добраться до Англии. Все это было невероятно интересно, но у меня создалось впечатление, что они с отцом медлят перед тем, как приступить к обсуждению действительно важных проблем, послуживших истинной причиной появления месье Бурдона.
Как только с трапезой было покончено, отец сказал:
— Я предлагаю пройти в мой кабинет.
Жан-Паскаль кивнул, а отец сначала взглянул на меня, а потом вопросительно посмотрел на Жана-Паскаля.
— Я считаю необходимым участие в нашем разговоре мадемуазель Люсинды, — сказал Жан-Паскаль. — Думаю, ей известно больше, чем вы полагаете.
Когда мы вошли в кабинет, отец запер дверь.
— Правильно, — промолвил Жан-Паскаль. — Необходимо соблюдать строжайшую секретность.
— Как я догадываюсь, — сказал отец, — вы причастны к самым важным проблемам на континенте?
— Мой дорогой, не думайте, что мы спокойно терпим немцев на своей земле. Мы боремся с ними.
И добавлю — довольно успешно. Я сейчас в Англии, потому что нам удалось кое-что выяснить. Мы хотим, чтобы определенные люди, находящиеся здесь, получили по заслугам.
Жан-Паскаль достал из кармана большой конверт, вынул из него фотографию и положил на стол.
— Вам знаком этот человек? — спросил он отца.
У меня перехватило дыхание, потому что я смотрела на фотографию Карла Циммермана.
Я произнесла его имя вслух.
— Нет, нет, — сказал Жан-Паскаль. — Это Генрих фон Дюрренштейн. Он один из самых лучших и наиболее опытных шпионов, которые только есть у немцев.
— Карл Циммерман! — сказал отец. — Он работал в швейцарском посольстве перед тем, как разразилась война.
— Его служба в посольстве Швейцарии — несомненный факт. Конечно, его деятельность не пошла на пользу союзникам. Значит, ты знаешь его, Люсинда?
— Да. Впервые я встретила его в этом доме. Он сказал, что заблудился.
Я рассказала им, как обнаружила его около «укромного местечка».
— Припоминаю, — сказал отец. — Тогда мы думали, что нас ограбили. Бумаги оказались в беспорядке. Это произошло до того, как у меня появились какие-либо подозрения об истинной причине происшедшего. Фон Дюрренштейн обставил все так, чтобы это казалось грабежом. Драгоценности, которые мы посчитали украденными, позднее нашлись. Теперь я все это вспоминаю.
Жан-Паскаль медленно наклонил голову, он повернулся ко мне.
— А в следующий раз ты увидела его?..
— В парке «Соснового Бора».
— Он проделал там большую работу. Он провел разведку и обнаружил все слабые точки в окрестностях, — Жан-Паскаль взглянул на меня. — Я считаю, Люсинда, что твой отец должен знать. Ему необходимо ясно представлять себе всю картину.
Это слишком важно для нас, чтобы скрывать какие-то детали.
Месье Бурдон посмотрел на моего отца и продолжал:
— Работая столь усердно на благо своей страны, Генрих фон Дюрренштейн одновременно ухитрился совратить мою внучку.
Отец был ошеломлен.
