Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
Вместо этого он рано проснулся, проспав всего час. Тихо встал и отправился в душ, перешагивая через спящих мексиканцев. Стоял под скудными струйками ржавой воды и проверял, чисто ли под мышками, в паху, между ягодиц. Он побрился перед зеркалом, стараясь не порезаться. Волосы были подстрижены, лицо и тело загорели за недели под открытым небом. Двадцатилетнее тело с сухими мышцами бегуна.
Ему не хватало пистолета. Хотелось иметь его при себе, повторить ритуал разборки, чистки, зарядки. Он считал, что это помогло бы ему расслабиться. Вместо этого, снова перешагнув через мексиканцев, он оделся: надел джинсы и белую рубашку на пуговицах. Он купил в Сакраменто пару черных туфель к костюму и теперь надел их, туго зашнуровал. Потом упал на пол и сделал сто отжиманий, выжигая безумную энергию. Его даже пот не пробил. Когда он вышел из дома, едва начинало светать.
Он прошел по засыпанным мусором улицам, держа руки в карманах. Позавтракал в «Нэйлорде», на темно-красном диванчике. В полупустом зале заправлялись таксисты и развозчики товаров. За пару столиков от него несколько заспанных хипстеров отчаянно цеплялись за последние остатки ночи. Заглянув в меню, Картер попробовал вспомнить, что ел в последний раз. Он вспомнил Тимоти Маквея, съевшего перед казнью две тарелки мороженого. Когда подошла официантка с татуировкой на шее, он заказал блины и яичницу, картофельные оладьи и апельсиновый сок. В бумажнике у него было пятьсот долларов. Все его деньги. Три доллара должно было уйти на автобус. Остальное он собирался оставить на чай – спрятать под пустой тарелкой.
После завтрака он почувствовал, что пьян от калорий. Живот раздулся как у беременной. Солнце уже встало, и, выйдя из ресторанчика, он, как вампир, заслонился от света. Было шесть тридцать утра. В университете ему нужно быть через восемь часов. Он сел в автобус, идущий на запад, и доехал до океана. По пути привыкал к ритму движения и, наверное, дремал. Много недель он не высыпался как следует.
Выйдя из автобуса, он вдохнул океанский ветер. Вдали виднелся причал Санта-Моники, над крышами домов поднималось колесо обозрения. Он прошел по Океан-авеню мимо причала и свернул на пляж у белых полотняных навесов «Шаттера». Позже, при обыске, полиция найдет песок у него в туфлях. Он постоял в тени, глядя, как играют в волейбол: мальчики в длинных трусах и женщины в лифчиках-топах взбивали в небо белый, как кость, мяч.
Что-то в голубой безмятежности протянувшейся в вечность воды упокоило его впервые за много дней. Сняв туфли, он подошел к самому берегу. В Вествуде его ждал пистолет – стальной молоток на двадцать четыре унции механической смерти. Стоя в пене, собиравшейся пузырьками на пальцах ног, он понял, что это – его молитва. Океан. Он был мусульманином, простирающимся в сторону Мекки и готовившимся к исполнению миссии.
При этой мысли покой сменился настойчивым позывом желудка. Взбунтовался кишечник, поглотивший слишком много еды. Он поспешно вернулся на улицу, нырнул в ресторан тако и закрыл за собой дверь туалета. Он избавился от завтрака в семь больших заходов, не слушая стука других посетителей. Когда вышел, голова казалась легкой. Песок в туфлях пересыпался и собирался складками. Он пошел по набережной на восток, в сторону Санта-Моники. Он вырос в этих местах. Женщина, которую он мысленно называл иногда матерью, жила на Двенадцатой, чуть севернее Монтаны. Он представил ее дома, за чашкой кофе и «Нью-Йорк таймс». Он обещал ей позвонить, когда будет в городе, но не позвонил. Он теперь считал себя обязанным ей не больше, чем бездомным в картонных трущобах. Сын, которого она знала, пропал где-то в холмах Техаса.
Он все шел. Вот кем он стал – пилигримом. Он добрался до кампуса около часа. Народ уже собирался, полиция поставила у здания ограждения, чтобы направлять поток людей. Он заметил в первых рядах девушек, обозвавших его замарашкой, и пробился к ним.
– Ну что, отмылся я? – обратился он к ним.
Они обрадовались. Такие случайные встречи по молодости принимают за судьбу. Красивый, чисто выбритый юноша с густым загаром, в чистой белой рубашке. Он назвался Картером. Блондинка сказала, что она Синди. Брюнетка – Эбби. Он спросил, откуда они.
– Я из Альбукерке, – сказала Синди.
– Из Монтаны, – сказала Эбби.
Картер рассказал, что как раз приехал из Монтаны, где провел зиму.
– Чем занимался? – осведомились они.
Он сказал, что изучал дикую природу. Что хочет стать натуралистом. Девушки решили, что это круто. Картер рассказал, что до того работал для Сигрэма в Остине. Девушки заинтересовались: встречался ли он с кандидатом?
– Не раз, – сказал он.
Синди предложила ему зайти в зал вместе с ними. Они собирались встретиться с подружками, но можно и всем вместе держаться. Как считает Картер, сенатор его вспомнит? Картер предполагал, что вспомнит, и они втроем могут даже зайти за сцену поздороваться. Их это воодушевило, они взвизгнули, оживленно защебетали. Картер изучал контроль на входе. Он рассмотрел шесть охранников кампуса и пятерых в форме полиции Лос-Анджелеса. В глубине, у рамки детектора, стояли двое в черных костюмах.
В два сорок пять охрана сдвинула барьер. Толпа хлынула в двери. Картер держался рядом с девушками. На входе они показали документы, вывернули карманы и по одному прошли через рамки. Потом девушки стали вспоминать, где сговорились встретиться с подружками. Синди решила, что надо сразу занять места, пока лучшие не расхватали. Картер попросил и на него занять место. Ему надо помыть руки. Он поднимался по лестнице, вел рукой по перилам и чувствовал ладонью разряд, словно касался третьего рельса в метро. На втором этаже он увидел у двери на галерею охранников. Прошел мимо них, направляясь к туалету, и остановился. У туалета стоял полицейский. Ящик с пистолетом оказался в трех футах за его спиной. Хотелось повернуть, но Картер пошел дальше. Он прошел мимо полицейского в мужской туалет. Там было пусто. Хотелось помочиться, но Картер не стал. Он вымыл руки, высушил и еще раз вымыл, решая, что делать. Решил соврать, что подслушал, как какие-то студенты договариваются пробраться через боковой выход. Решил подойти к полицейскому, хитростью уговорить его покинуть пост. Это было неразумно. Слишком самоуверенно. В животе поселился страх.
Но, когда он вышел из туалета, полицейского не было. Он почувствовал себя как человек, обнаруживший, что Христос – его сообщник. На краткий миг коридор опустел. Он прошел шесть шагов до огнетушителя и открыл дверцу. Запустил руку в глубину. Пистолет был на месте. Он срывал ленту, помня, что в любой момент может вернуться полицейский или ввалиться дюжина студентов.
Снимая пистолет, он вспотел. Сорвал клейкую ленту, скатал в комок и забросил в углубление за огнетушителем. Пистолет стал липким от клея, но ему было все равно. Он засунул его сзади за пояс, чувствуя, что прищемил волоски на спине. Потом он закрыл стеклянную дверцу и двинулся к лестнице. Он только начал спускаться, когда увидел возвращавшегося полицейского. Улыбнулся и кивнул ему, чувствуя, как лестница вздымается под ногами.
Он вошел в зал через центральный вход. Половина мест была уже занята. Через динамики играла музыка. Песня Уилко «Что за свет». Картер смешался с толпой. Пистолет за спиной питал сердце, как источник силы. Эту песню он слышал в Остине в день, когда Сигрэм обращался к толпе в парке «Аудиториум». И это совпадение выглядело зеленым сигналом. Потрясающе. Теперь все ясно: ради этого он был рожден.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
