Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
Сегодня после службы, Татьяна, по заведенной традиции, «завела» самовар, и вместе с другими из церковной общины, накрывала на стол. С ней мужчины теряли привычки к национальным традициям, и хотели быть рядом во всем.
Бывают такие стечения обстоятельств, и мы по-разному их называем, иногда ждем, когда-то опасаемся, но всегда желаем, что-то подобного. Случилось в этот раз так, что еще до начала чаепития большая часть прихожан, всегда остававшихся для поддержания заведенной традиции, вынуждена была разъехаться по появившимся не отложным делам. Остались четверо, в их числе батюшка, Татьяна, доктор, приведший ее сюда, и пожилая японка, принявшая православие, еще в детстве, находясь с родителями на Дальнем Востоке.
Разговор зашел о части Евангелия, где говорилось о детях и о вере, а именно о том, что настоящая вера, чиста и беспричинна с мирской точки зрения, как у детей. Неожиданно друг протоиерея напомнил ему о его семье и потерянном ребенке. Тема зацепила, и мужчина, аккуратно освобождаясь от облачения, еле слышно, будто в оправдание произнес, обращаясь то ли к другу, то ли ко всем сразу:
– Конечно, друг мой, сегодняшний день многим отличается от тех, когда я был поземному счастлив. Мне казалось, что такого не бывает, что нет больше таких, как моя жена и дочка… – Немного помолчав, будто решаясь на что-то, он пристально взглянул на Татьяну и, продолжая, не отводя от нее своих необычайно проницательных и добрых глаз, начал свой рассказ:
– Вы не знаете случившегося со мной много лет назад. В конце всего, я стоял перед выбором: либо сделать себе сеппуко, вспоров живот, либо, положившись на волю Божию, принять свой позорный крест. За несколько лет до этого, я перспективный работник дипломатического корпуса, был направлен в одну из самых интереснейших, на мой взгляд, стран – Россию, тогда еще СССР. Я буквально захлебнулся от обрушившегося на меня удивительного и неожиданного мира. Всем сердцем полюбил я эту страну. Я не был разведчиком, хотя некоторые документы подписывал и обязанности выполнял. Изучая природу, природные ресурсы, этносы, культуру, особенности менталитета, я был поражен слаженности и дружественности такого количества этносов. Нигде больше подобного я не встречал, даже в литературе. И вот однажды, в очередное посещение Ленинской библиотеки, а у меня было специальное разрешение на посещение, я обратил внимание на девушку… Не то, что бы она была очень красива, именно необыкновенность красоты внутренней и обаяние привлекли к ней… Какая-то непосредственность, что ли – она была настолько естественна и притягательна, что я решил подойти и представиться. Отношения наши не стали сразу бурлящим романом, но продолжались по непрерывной возрастающей. Плодом нашей любви стала очаровательная девочка, взявшая от нас самое лучшее. Предки жены, а мы оформили брак по всем правилам, были поляками и еще от куда-то – не помню сейчас…
Много воды утекло, меня отозвали на Родину, я обещал все устроить и приехать за ними, и усиленно над этим трудился. Буквально за месяц до моей поездки за моими женщинами, меня арестовали и осудили на десять лет, подозревая в участии в путче… Мне не дали даже позвонить или написать, и все десять лет я томился ожиданием! Я знал: она ждет и верит! И я не ошибся! Она ждала, верила, искала…, иии так и умерла, еще совсем молодой… Все попытки найти дочку, были тщетны. Рассчитывать на помощь нашего МИД было смешно. Выезд в другие страны мне был закрыт, я долго не мог найти ни себя, ни средств к существованию, пока не начал писать. Да, да… Представьте себе, я до сих пор пишу, и посей день, издаюсь…
– Отец Филарет, а к вере то, как пришли? Это же, как-то необычно! Как к православию можно прийти в такой стране, как ваша, это же просто не понятно…
– Все просто и понятно, Господь дает этот дар, а не мы его находим. Что для этого нужно… – совсем немного понадобилось мне, что бы уверовать – отчаяние. Именно в это время стезя моя пересеклась с православным священником…, и это в японской то тюрьме! Он был потомком, того самого священника, который начинал строить вот этот самый храм – это еще при вашем последнем императоре Николае Втором, том самом, которому досталось в Японии от маньяка… Так вот, он предоставил в своем храме убежище, находящихся в розыске, как раз по делу того же путча в 80-х годах, участие в котором приписывалось и мне.
Его отпустили позже, не доказав никакой вины…, и даже принесли свои извинения. Вот он то и раскрыл мне глаза, хотя особенно не на чем не настаивал, и ничего, кроме чтения молитв и редких проповедей, по моей же просьбе, не совершал. Я был поражен осознанием жертвы Бога, ради прощения тех, кого сам же и создал. Я почувствовал это на себе! Я почувствовал Его…, и успокоился. Знаете, какая это невероятно тяжелая мука, когда от вас совсем ничего не зависит!
Уходя, он подарил мне Евангелие, причем было оно…, да вот же оно…, на церковно-славянском. Поначалу я совсем ничего не понимал, даже зная хорошо русский язык. А потом, как-то само собой…, все и пришло… Он писал мне. Его письма стали единственной связью с миром. Краткие наставления, в основном в духовной жизни, оставлявшие много свободы, и о многом предлагавшие задуматься.
– И где же он сейчас?… – Вместо ответа отец Филарет, встал, и перекрестившись, предложил последовать за ним. Выйдя, мы обошли храм и оказались в небольшом дворике с тремя деревьями. Строго посередине них, стояли три, вытесанных из мрамора, креста. Самый правый, был над местом захоронения его духовного отца.
Вернувшись, они рассмотрели поданные им фотокарточки. С них смотрели, то увенчанный сединой и благообразностью старец, то супружеская чета японского офицера в форме, с достоинством восседающего в небольшом кресле, и его, скромно стоящей рядом, супруги в кимоно. Это были родители Ясуси Накомура, как звали батюшку до рукоположения.
Другие фотографии несли изображения самого священника, и наконец, взгляд Татьяны застыл на необычном снимке. Поначалу, она подумала, что это икона, поскольку женщина с очень интересной и необычной внешностью, прежде всего, своим согревающим взглядом, с покрытой головой, держала на руках ребенка, не было понятно, девочка это или мальчик. Позы, взгляды и сам свет, падающий на лица, делали их похожими на лики. Но рассмотрев, что это все же живые люди, она обратила внимание на задний фон – цветущую вишню. Это не была сакура, а обычный вишневый сад, коих было много в средней полосе России:
– Веееснаа… – Неожиданно для себя произнесла девушка, имея в виду время года, ориентируясь по цветению деревьев.
Протоиерей неожиданно вскочил, чашка, вылетев из его рук, сделала полный оборот вокруг своей оси, и опустилась на стол на донышко, потеряв при этом почти все содержимое. Кровь отошла от его лица, придав ему цвет белой рубашки, ворот которой почти сливался с кожей. Совершенно опешив от услышанного, он еле разлепил почти серые губы и дрожащим голосом спросил:
– Это вы почему сказали?… – Татьяна, не совсем понимая вопрос, и сама перепугавшись от вида полюбившегося ей человека, пытаясь прояснить ситуацию, в испуге за него, прошептала:
– Что именно, батюшка?… – Ясуси подошел вплотную, вперился жестким взглядом в расширенные глаза Татьяны, и что-то по-японски быстро, как будто зло, на повышенных тонах, затараторил. Она ошарашенная, отступала, пока была возможность, но упершись спиной в стену, быстро перекрестилась, и зажмурив глаза, крикнула:
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
