— Это ты, Джейк? — прошептала она чуть слышно.
— Да, милая. Ты потеряла сознание, но теперь все в порядке, — ответил Джейк, склонившись над женой.
— Мне показалось, ты хочешь убить меня, — ещё не оправившись от обморока, Виктория с трудом, подбирала слова.
Она сосредоточенно вгляделась в его лицо, но не нашла там и следа напугавшей ее всепоглощающей ненависти. Может быть, это только привиделось ей?
— Нет, никогда в жизни! — сердце Джейка судорожно сжалось.
Стена враждебности, которой Виктория отгородилась от него, рухнула. Жена лежала перед ним слабая и испуганная, она не успела собраться с силами. Прежде чем ее гнев обрел былую силу, Джейк припал губами к ее приоткрытому припухшему рту. Стон восторга вырвался из его горла. Его поцелуй становился все более страстным и глубоким. Руки Виктории обхватили его шею, а он еще крепче прижимал ее к себе.
Она так давно мечтала оказаться в его объятиях, так давно тосковала по близости с ним, что сейчас не в силах была сопротивляться. Его поцелуй был для нее как глоток воды для страдающего от жажды путника, а прикосновение его грубых ладоней — как кусок хлеба для голодного. Она застонала, когда его пальцы коснулись ее набухших сосков, а губы, оторвавшись от ее рта, припали к ее груди. Боль и восторг пронзили ее одновременно, как удар молнии. Ее груди были сейчас так чувствительны к каждому прикосновению, что даже тонкая ткань рубашки иногда казалась шершавой и грубой, но они так долго ждали ласки… Виктория не могла этого больше вынести и оттолкнула мужа.
— Ты делаешь мне больно! крикнула она.
— Больно? — Он поднял голову и взглянул на нее затуманенными страстью глазами.
— Да, грудь болит. Ты ведь знаешь, это ребенок.
Он резко откинулся назад. Ребенок. От этого никуда не скрыться. Ее беременность чувствовалась и в том, как изменилась ее грудь. Соски потемнели и набухли, голубые сосуды под белой кожей теперь проступали ярче, сами груди округлились и отяжелели.
Виктория соскочила с постели и принялась оправлять рубашку, блузку и Юбку, приводя себя в подобающий вид.
— Спасибо, что позаботился обо мне, — сказала она напряженным голосом.
Джейк тут же вспомнил первые слова, которые произнесла Виктория, придя в себя. Боже! Так это от него она бежала в страхе. Неужели он внушал ей такой ужас? Что же они делают друг с другом? Что за безумие овладело ими?
— Я никогда не причиню тебе вреда, — отчетливо произнес он, чеканя каждое слово, — я не хочу и никогда не хотел для тебя ничего дурного. И будь осторожна, когда ходишь по лестнице.
— Буду, — ответила Виктория и вышла из комнаты.
Джейк пребывал в постоянном беспокойстве. Он делал именно то, о чем кричала ему жена в момент их ужасного объяснения: он считал дни. Она была слишком худенькая для того срока, который он ей определил. Он пытался прикинуть, сколько времени могло ей понадобиться, чтобы почувствовать свою беременность. Месяц? Два? Он не знал точно, но в любом случае все признаки должны были быть уже налицо. Но если она ждала ребенка от него, если они зачали дитя в одну из первых ночей, то сейчас третий месяц. И тогда все сходится. Эта мысль заставила его похолодеть. Стоило только вспомнить, какие оскорбления он нанес жене, и его лоб покрывался испариной. Сомнение, однажды закравшееся в душу, уже не оставляло Джейка.
Однажды он улучил момент, когда Кармита осталась одна, и подошел к ней.
— Меня очень беспокоит сеньора, — сказал Джейк, внимательно следя за ее реакцией. — Она такая худенькая. Разве она не должна была пополнеть? Может, с ребенком чтото не в порядке?
Кармита всплеснула руками и усмехнулась:
— Все вы, молодые папаши, одинаковы. Всёто вас пугает. Сеньора хворала и худела, но это уже проходит. Теперь по утрам ее почти не тошнит, скоро все будет хорошо.
— Но живот, он совсем плоский?
— А каким ему быть на третьем месяце, сеньор Джейк? Не меньше месяца еще пройдет, прежде чем вы чтото заметите.
Третий месяц! Он снова пересчитал дни. Количество, конечно, не изменилось. Это означало только одно — он отец ее ребенка, и жена была права. Но тогда что же она скрывала от него? Если не беременность, то что? И все эти разговоры том, что майор не спал с ней… Разве это не грубая ложь?
Кажется, всю правду он узнает не раньше, чем родится ребенок. Но уж одното он может выяснить… Приняв решение, Джейк решительно направился в жилище Анжелины Гарсиа.
Тут он вспомнил, что уже давно не встречал ее. Уж не уехала ли она с ранчо? Впрочем, вряд ли. Не пешком же она ушла? Конечно, попроси Виктория, и он немедленно отослал бы ее с ранчо. Но Виктория об этом и не заикнулась, а Джейку было просто жаль эту несчастную женщину.
Он постучал, и дверь тут же отворилась. На пороге стояла заспанная Анжелина с всклокоченными волосами. Он окинул взглядом её расплывшуюся фигуру и отступил, пораженный. Никаких сомнений не оставалось: Анжелина была беременна. Правда, повадки ее от этого совсем не изменились.
— Ба, кто это пожаловал, сам хозяин, — проворковала она. — Ну, я знала, что вы придете, давненько вас жду.
— А почему ты так решила? — спросил он ровным голосом, не свода с нее инквизиторского взгляда.
— Да потому, что коечто могу сделать для своего хозяина, — хохотнула Анжелина, откинув голову назад.
— А чей ребенок? — Джейк кивнул на выпирающий живот женщины.
— Да кто ж его знает, — Анжелина пожала плечами, удивившись странному вопросу молодого хозяина.
— МакЛейн частенько заглядывал к тебе, правда?
— Да он без меня вообще не мог! — самодовольная улыбка скользнула по губам Анжелины. — Он явился ко мне сразу после свадьбы. Майор считал себя великим любовником, мужиком хоть куда, а на самом деле был пустым местом, и ничего больше. Когда он со мной спал, я и не чувствовала, что со мной мужчина.
Так значит, с тобой у него никаких проблем не было, — голос Джейка стал безжизненным. Анжелина расхохоталась прямо ему в лицо:
— Еще не родился мужик, у которого со мной будут проблемы. Со своей супружницей он не мог, а со мной спал! Известно, сеньора была так холодна, что у хозяина член не вставал! — выпалив это скороговоркой, Анжелина спохватилась, испугавшись: ведь сеньора была теперь женой Джейка.
— Откуда тебе это известно? — он почувствовал, что задыхается.
— Да он сам мне это сказал, — пробормотала Анжелина. — Я, конечно, никому ни словечка, а то бы он вышвырнул меня с ранчо, а может, и убил бы. Анжелина замолчала. Но Джейку было вполне достаточно сказанного. С мертвеннобледным лицом он направился к дому.
Виктория говорила правду. Это был его ребенок. Господи, что же он наделал, что он наговорил жене! Вспоминая ее холодные глаза, он только теперь осознал, какая ненависть, какое бешенство должны были овладеть ею. Она заявила, что сразу после родов уедет вместе с ребенком. Теперь, зная всю правду, Джейк не сомневался, что она может так поступить. Она имела на это право. Он мог потерять и жену и ребенка, и некого винить, кроме самого себя.
