— Сладкая у тебя земляника? — спросила Лиза, с брезгливым видом подняв банку и осматривая ее со дна. — Вон на дне сколько неспелых ягод!
— Я не специально! — стал оправдываться мальчик, с тоской оглядываясь на мать. Возможно, он почувствовал, что может потерять покупателей. Мать в ответ на его призыв поднялась со стульчика и заковыляла к нам.
— Ну, сколько же ты хочешь за стакан? — глядя на мальчишку сверху вниз, спросила Лиза.
Он назвал сумму.
— Дорого! — Лиза смотрела на него спокойно, уверенно, и мальчишка заколебался. Было видно, что желание продать ягоду у него очень велико, но сумма, которую ему предложила Лиза, совсем никак не оправдывает его надежд. Скрепившись, он отрицательно помотал головой.
Проницательная Лиза поняла его стойкость.
— Давай хоть на десятку дешевле! — предложила она.
Что такое было десять рублей для Лизы, тратящей несколько тысяч в месяц только на карточку в оздоровительный клуб! Но она упорно торговалась. К мальчику подошла мать, и я увидел, что это еще вовсе не старая женщина, может быть, старше моей кажущейся юной, прелестной Лизы только несколькими годами.
— Отдай им, Сережа, — вздохнула женщина, и мальчик, прежде чем высыпать ягоду нам в пакет, посмотрел на мать долгим взглядом. В нем одновременно светились и надежда, что, может быть, теперь он получит что-нибудь желанное его детскому сердцу, и страх, что, раз денег заплатили меньше, чем предполагалось, он все-таки останется без награды.
— Ставь в пакет стаканы! А то земляника помнется, — велела Лиза. Мать мальчика промолчала, хотя я догадался, что эти пластмассовые стаканы им тоже приходится где-то покупать.
Я взглянул на Лизу. Она стояла возле машины, держа в руках кошелек, и холодно смотрела на мать и сына.
— Дай им, сколько они просят! — негромко сказал я.
— С чего это? — Она удивленно вскинула на меня прозрачные светлые глаза.
— А ты спроси, не собираются ли они потратить эти деньги на образование, — с неизвестно откуда взявшейся иронией сказал я. Женщина расслышала мои слова, но не поняла тайный ход моих мыслей.
— Тетрадки-то теперь, знаете, сколько стоят? Да ручки, да пенал, да одежда… — вздохнула она.
Лиза поджала губы, но все-таки вытянула из пачки десятирублевок одну купюру и спрятала ее назад в свой карман. Протянула оставшиеся деньги мальчику. Он, прекрасно заметив ее жест, с вытянувшейся мордочкой отдал деньги матери. Та бережно свернула десятки и спрятала их в потертый кошелек. Мальчик проводил деньги взглядом, украдкой вздохнул и, быстро собрав с земли упавшие ягоды, отправил их в рот. Мать повернулась и, прихрамывая, пошла к своему стульчику, мальчик побежал впереди нее. Было ясно, что мы их больше не интересуем. Лиза сунула в стаканы свой изящный носик и стала бережно уставлять ягоды в багажник.
— Хорошая земляника! — сказала она. — Спелая и как пахнет! — В хорошем настроении она снова уселась на переднее сиденье и запела что-то на итальянском.
Мне на мгновение захотелось, чтобы дальше она ехала не со мной. Я осторожно дал задний ход и через несколько секунд поравнялся с мальчиком. Мать его, согнувшись, складывала свою табуретку, они собирались идти домой. Я быстро вышел из машины, подошел к женщине, сунул ей сторублевку в жесткую руку и вернулся обратно. Она сначала не поняла меня, а поняв, быстро выпрямилась и сделала движение, будто хотела отбросить от себя деньги. Но не бросила, потому что велико у нуждающегося человека уважение к ним. Она стала говорить что-то очень быстро, негодующе и зашагала к машине, но я уже был от нее далеко и только в зеркало заднего вида еще некоторое время мог видеть, как она оторопело застыла посередине дороги.
Лиза же помолчала некоторое время, а потом медленно повернула ко мне свою точеную русую головку.
— Какой ты добренький! А они теперь будут ломить за свою ягоду втридорога!
— Представь, чтобы набрать несколько стаканов этих ягод, мальчишка должен был ползать на жаре среди мух и комаров целый день.
— Ничего, на то оно и лето, — заметила Лиза. — Зато и ягод наелся!
— С земли собирал. — Мне вспомнилось, с какой быстротой мальчишка поднял ягоды, чтобы их не раздавила машина.
— И жрал их немытыми, как свинья! — докончила Лиза.
— Поставь себя на их место.
— Вот чтобы ни я, ни наш будущий ребенок не оказались на этом месте, ты и должен выкинуть из башки всю свою гуманистическую дурь! И работать, работать, работать! — холодно сказала Лиза.
Я молча стал прокручивать в башке ее слова о будущем ребенке, не понимая, просто так она о нем сказала, ради красного словца, или уже была на то причина с самой Италии. Лиза тоже замолчала и некоторое время сидела надувшись, откинувшись глубоко на спинку сиденья нашей быстроходной машины. Но возле Переславля-Залесского, заметив указатель в сторону музея юного Петра, она, как будто ничего не случилось, обратила мое внимание на то, что не худо было бы как-нибудь при случае заехать туда и все внимательно осмотреть.
— А то всю Европу объездили, а у нас почти нигде не бывали!
Мне не хотелось больше с ней спорить, да и движение на дороге стало более интенсивным — все возвращались с уик-энда в Москву, — и я, лениво кивнув, согласился.
Июль 2004 г.
