— Да уж куда понятнее, — усмехнулся Буров. — Спасибо за сигнал, будем принимать меры.
— Ну вот и отлично, — просиял Мбвенга. — Когда будете принимать, захватите и меня. С племянниками. Что-то они застоялись здесь, в этих четырех стенах, — и он с заботой посмотрел на своих черных людоедов, и впрямь застывших у стены по стойке «смирно». Аккурат под ржавыми, свисающими с потолка оковами.
— Какие проблемы, доктор!
Буров уважительно кивнул, деловито откланялся и отправился к себе — бриться, умываться, разминаться и завтракать в обществе Арутюняна. И, как этого требует советско-атсийская дружба, комплексно, до отвала. После кофе с коньяком, кремов и бисквитного торта хотелось тихо посидеть, поговорить о смысле жизни, а лучше всего прилечь, однако фигушки, долг превыше всего. Так что взял Буров Арутюняна рулевым, сам сел на место смертника, и поехали они на юг, по направлению к Южному же кладбищу.
Шевалье, как и договаривались, был на месте — мощный, впечатляющий, при кореше Танкисте, также габаритами напоминающем комод. Впрочем, выглядели вблизи молодцы неважно — у одного была распорота щека, другой держался за разорванное ухо. Чувствовалось, что боевые действия на Южном кладбище велись с задором и размахом.
— Ну что, Рубен Ашотович, глуши мотор, пошли на встречу с боевыми соратниками. — Буров усмехнулся, вылез из машины и принялся содействовать процедуре сближения. — А, Анри, привет… Очень приятно. Вася… Знакомьтесь, братцы, это Рубен… — Когда все познакомились друг с другом, он сунулся в машину, достал автоаптечку, извлек флакончик йода. — Никак, Анри, бандитская пуля?
— Да умелец там один нашелся на свалке, — рассмеялся шевалье, весело выругался и, не скупясь, намазал щеку, сразу сделавшись похожим на индейца на тропе войны. — Таких, гад, самострелов наклепал, куда там Гийому Оноре. Помнишь, Вася, улицу Сен-Жак?[374]
Еще бы, блин, не помнить — гнусный зверообразный здоровяк, мощный арбалет в его руках и грушевый, с оперением из пергамента и каленым наконечником, болт.[375]Смотрящий этим самым наконечником точно в середину живота. Бр-р-р…
— До сих пор снится по ночам, — честно признался Буров и посмотрел на Арутюняна: — Рубен Ашотович, помоги-ка ты Донатасу с ухом. Ампутировать не надо, просто помажь йодом. А мы на минутку, на пару слов, — взял он шевалье за руку, быстренько отвел в сторонку. — Твой этот Танкист в курсе? При нем можно говорить? Не подведет? Не выдаст?
— Кремень. Люто ненавидит систему. — Шевалье кивнул. — Я уже инициировал его. И слушай, Вася, ну какой я теперь, на хрен, Анри? Зови меня по-простому, Анджеем. Сразу вспоминается дом, голос матери, запах очага, милая моему сердцу Прага. Ах, Прага, Прага, злата Прага, город костелов и мостов. Я там был последний раз во время неприятностей с Големом.[376]Да, иудеям тогда досталось крепко; как говорится, и примешь ты смерть от коня своего. А что касается Донатаса, повторюсь — кремень. Терять ему в этой жизни нечего.
Буров шевалье поверил сразу — и в плане Голема, и в плане Донатаса. Евреи достанут хоть статую Командора. А литовцы люди обстоятельные, неспешные, знающие себе цену. Если враг — то враг, если друг — то до гроба. Даром, что ли, литовские «лесные братья» боролись с социализмом аж до начала пятидесятых? Ну очень уж не любили они советскую власть и не кривили душой…
— Когда терять нечего, это хорошо, — одобрил Буров, сделался суров и мягко потянул экс-шевалье к машине. — Давай-ка, брат, сменим диспозицию. Ребята, двигайте в авто. А то мы здесь, как три тополя на Плющихе. Вернее, четыре. — Сам сел за руль, проехал с ветерком, медленно и печально скатился на обочину. — Ну вот, совсем другой коленкор. В общем, ребята, к чему я это все? Есть информация, и информация достоверная, что послезавтра, то бишь в пятницу тринадцатого, у наших корешей некромантов большой сбор. Время и место уточняется.
— А что их уточнять-то? Тоже мне, загадка века, — дернул плечищами Анджей и глянул с улыбочкой на Бурова. — У нас бомжара есть один по кличке Аксакал, так вот он не раз видал, как кучковались по-большому некроманты. Точно в полночь пятницы тринадцатого. Причем кучковались вокруг летающей тарелки, судя по его описаниям, малого патрульного корабля орбитального радиуса действия. А происходило это все в Коеровском лесу, на полянке, где находится Гром-камень. Мы с Донатасом были там — валун действительно весь в отметинах от молний. Судя по всему, поляна эта — аномальная зона.
— Еще какая, — поддержал Рубен Ашотович, и жуткое, обезображенное лицо его исказилось судорогой. — Лет пять тому назад вкалывал на кладбище гранитчик Штифт — жадный, занудный и тупой, словно валенок. Так вот, он положил свой мутный глаз на тот Гром-камень — как же, гранит голимый, притом немереный. А ну как расколоть его да понаделать памятников! В общем, Штифт этот еще с одним уродом достали тола, детонатор да и поперлись на поляну. Заложили заряд, проложили провод, приладили батарейку, замкнули контакт. Только хрен, пшик и все. Не срабатывает детонатор. Так, несолоно хлебавши, и убрались. Да не только с полянки — с этого света. Штифт вскоре без видимых причин слег замертво, а у напарника его, мудака, крыша поехала с концами. Я потом ходил туда, академический бес попутал. — Рубен Ашотович вздохнул, как бы припоминая что-то, пошевелил губами. — Да, сильная, ярко выраженная аномалия с отрицательной энергетикой. Огонь там не горит, ружье дает осечки, закон электромагнитной индукции не работает. Часы «Кассио», транзистор «Селга» и механическая игрушка «Повар» накрылись женским органом в шесть секунд…
— То есть огнестрельное оружие там без толку? — сделал резюме Буров, насупился, почесал скулу. — Тол не детонирует, а бензин не горит? Да, хорошенькая полянка, мать ее. Ни проехать ни пройти.
— Как это не проехать? — удивился Донатас и цокнул отрывисто языком. — Дизелю все эти индукции-дедукции по фиг.[377]Запустить, дать ровный газ, и хрена ли ему эта аномалия. Может, и не заглохнет. Пробовать надо, дерзать. Мало, что ли, бульдозеров ковыряется на свалке…
Спокойно так сказал, с достоинством, отчего стало предельно ясно — в этой жизни ему действительно уже нечего терять.
— Да, бульдозером можно крепко кое-кого подвинуть, — согласился Буров, кашлянул, помассировал шею. — В общем, давайте-ка, братцы, сегодня сходим на ту полянку, посмотрим, что к чему, прикинем хрен к носу. В двадцать три ноль-ноль на том же месте. Как, подходит?
