– Я поеду с тобой, – решительно заявила она.
– Нельзя. Этот человек слишком горд. Дело должно быть решено между джентльменами. – Он прижал ее крепче, млея от близости ее тела. – Поговорим обо всем сегодня вечером. И ты сможешь воспользоваться всеми доступными тебе средствами, чтобы убедить меня.
Он почувствовал, как она замерла в его объятиях, потом вырвалась из них.
– Неужели ты полагаешь, что я пущу тебя сегодня в свою постель?
– А почему нет? Ты же не думаешь, что это недоразумение испортит то, что зародились между нами. Вчера ночью… – Он попытался выразить, насколько восхитительна была вчерашняя ночь. – Это было…
– Все закончилось! – Она отошла в сторону. – Маркус, я разделила с тобой ложе, потому что люблю тебя. Потому что хотела провести последнюю ночь с тобой, прежде чем отдать руку и сердце мистеру Томпсону. Это была всего одна-единственная ночь.
Он от удивления открыл рот. Нахмурился. Ему даже пришлось напомнить себе, что нужно дышать. Ему хотелось говорить, как-то выплеснуть свой гнев, но он смог выдавить только испуганное восклицание:
– Мистеру Томпсону!
– Да. Он добрый, умный – и будет мне хорошим мужем. Он пообещал просить моей руки и сердца, и я намерена принять предложение.
У Маркуса в голове все перемешалось.
– Но ты любишь меня!
– Да, тебя. Но замуж выйду за мистера Томпсона.
– Но ты только что… – Он не смог произнести это вслух, лишь молча указал на скомканную постель. – Ты любишь меня! – Маркус нахмурился. Не это он хотел сказать, но мысленно продолжал возвращаться к одному и тому же. – Ты любишь меня?
– Да.
Он шагнул вперед, злость обжигала разум.
– Ты любишь меня! – еще раз повторил он. Язык заплетался. – Меня!..
– Ты уже говорил это! – воскликнула Фантина, явно сердясь на то, что он не может выразиться яснее.
– Но я никогда не думал, что ты меня полюбишь. Я не думал…
– А я люблю. – Ее явно не радовал этот факт.
Он шагнул к ней, его переполняла радость.
– Мне кажется… мне кажется, это чудесно!
– Еще бы! – отрезала она. – Ты же мужчина!
Она бы не позволила себя обнять, но и в стороне он оставаться не мог. Поэтому он развел руками и навис над ней.
– Ты не можешь выйти замуж за мистера Томпсона, – решительно заявил Маркус. – Не можешь, если действительно любишь меня.
Она прикусила губу, и на короткое мгновение он увидел все страхи и неуверенность, которые ее преследовали. Но потом все уступило место решимости, которую ему еще не доводилось наблюдать.
– Маркус, пойми. Я люблю тебя. И всегда буду любить, воспоминания об этой ночи с тобой я сохраню на всю жизнь. Но я выйду замуж за мистера Томпсона, и ты никак не сможешь этому помешать.
Он покачал головой.
– Не понимаю.
– Неужели? Вспомни о женщинах своего круга, они постоянно выходят замуж ради положения.
– Еще как выходят! – отрезал он, чувствуя, как злость застит разум. – Но ты же не одна из них.
Фантина подняла голову, глаза ее блестели, и Маркус понял, что сказал глупость.
– Как раз наоборот, – ледяным тоном заявила она. – Теперь я одна из них. Или стану такой же, как только выйду замуж за мистера Томпсона.
– Я запрещаю!
Она в ответ только засмеялась, и ему внезапно захотелось на нее наброситься, встряхнуть, даже ударить. Но не кулаком. Он решил ударить по ее самомнению, уверенный, что сможет разрушить его одним-единственным вопросом:
– А если ты носишь моего ребенка?
Она покачала головой.
– Я предприняла меры, чтобы этого не случилось.
– Какие меры? – взорвался Маркус.
Фантина пожала плечами.
– Не важно. Ребенка нет. И не будет. По крайней мере, от тебя.
Она так решительно об этом заявила, как будто констатировала факт, и ему пришлось поверить ей на слово. Однако разум не принимал отказа. Еще секунду назад Маркус не думал ни о каком ребенке, но теперь мысль о том, что она никогда не будет носить его дитя, буквально взбесила его. Нет, он даже представить не мог, что когда-нибудь она будет носить ребенка Эдварда…
– Ты не можешь выйти за Эдварда!
Она вздернула подбородок.
– А то в тюрьму меня посадишь?
– Нет, конечно…
– Прилюдно обесчестишь или будешь отрицать, что вообще меня знаешь?
– Нет!
– В таком случае тебе не остановить меня. – Фантина отвернулась и стала одеваться.
Он останется, чтобы закончить их спор. Он потратит на это столько времени, сколько нужно, даже если придется уложить ее в постель и заняться любовью, пока она не откажется от своих безумных идей. Откровенно говоря, именно это он и намеревался сделать, но в этот момент часы пробили двенадцать.
Полдень.
Ему понадобится несколько минут, чтобы одеться и приготовиться к встрече с Фиксой. Ему пора идти.
Маркус оглянулся на Фантину. Она, наклонившись, натягивала чулки, волосы упали ей на лицо. Он даже как-то приободрился, когда увидел, как дрожат ее руки. По крайней мере, она не осталась равнодушной. По крайней мере, мысль о том, что придется расстаться с ним, была для нее мучительной. Он продолжал на это надеяться.
Только остаться не мог. В его руках была жизнь Уилберфорса.
– Разговор еще не окончен, Фантина, – негромко произнес Маркус: одна его часть желала ее, другая требовала, чтобы Фантина прислушалась к его мнению. – Обсудим это позже.
Фантина подняла голову, на лице были написаны смирение и пустота.
– Мы с вами, милорд, можем обсуждать все, что угодно, только я буду сама распоряжаться своей судьбой.
Он посмотрел на нее, разрываясь между желанием заключить ее в объятия и своим долгом перед Англией.
– Фантина, – его голос готов был вот-вот дрогнуть, – я должен идти.
– А я должна выйти замуж за мистера Томпсона.
Она отвернулась, распахнула шкаф и стала искать подходящее платье. Маркус какое-то время еще колебался, но что он мог сказать? Отношения между ними слишком сложные, слишком запутанные, чтобы сейчас в них разбираться. Придется подождать.
На кону жизнь человека. Стабильность страны.
Коротко выругавшись, он вылетел из комнаты, в спешке едва ли не хлопнув дверью. Чем скорее он покончит с Фиксой, тем быстрее вернется к Фантине.
Он все уладит с ней. Никогда не позволит ей выйти замуж за мистера Томпсона. Или за кого-нибудь другого.
Она принадлежит ему.
