Павел еще несколько раз всхлипнул и окончательно затих. Это было поразительно, но он заснул. Отец Борис повернулся ко мне. В его глазах струилась грусть.
— Совсем еще мальчик. Как много же страдания написано на роду человеческом.
— За что? Я никогда этого не понимал.
— За грехи наши. Слишком много мы нагрешили за то время, что пребываем на земле.
— Бросьте, мы делаем лишь то, что хочет Он. Разве не говорите вы, когда происходит что-то ужасное: на все боля божья, Бог дал, Бог взял. Я никогда не верил, что Бог, как ваше сословие постоянно твердит, это любовь. Если бы Он нас любил бы, допустил бы он то, что с нами вот-вот произойдет.
Отец Борис грустно посмотрел на меня. Так смотрит отец на своего провинившегося сына.
— Бог любит каждого из нас, но не как неразумных тварей, а как созданий себе подобных. Он дал нам свободу воли, свободу выбора. Вы как и многие другие, хотите автоматической любви, чтобы она была бы всегда с вами независимо от того, что вы делаете. А вы бы купались в ней, как в теплой воде. Но такая любовь для рыб, человек же наделен разумом и душой. Если нам предстоят мучения, то это означает, что Он позволяет нам возвыситься как никогда высоко. Или опуститься безмерно низко. Это решать каждому из нас.
— Очнитесь, отец Борис, вас ожидает мучительная боль, когда вы моментально забудете о всех возможностях к возвышению и будет молить об одном: чтобы Он послал бы вам скорейшую смерть. И ничего другого. Я никогда не поверю в того Бога, который посылает нам свою любовь через жуткие страдания. Либо мы верим не в того Бога, либо Он сам что-то напутал.
Я думал, что отец Борис вновь станет жарко возражать, но вместо этого он молчал, о чем-то задумавшись.
— Однажды я познакомился с одним человеком, — вдруг тихо проговорил отец Борис, — он занимался специальными упражнениями. Это практика называется рефбефингом. Вы никогда не слышали о ней?
Я напряг память.
— Кажется что-то слышал, но ничего детального не знаю.
— Я искал новые состояния человеческого духа, пытался приблизиться к Богу, проникнуть в те сферы, где он находится непосредственно. Я пытался отыскать людей, которые познали иные уровни сознания. К сожалению, тогда у меня ничего не вышло по разным причинам. Но однажды я разговорился с одним таким человеком. Сам не знаю, почему я спросил его: а если вдруг меня будут жутко пытать, что мне делать, как войти в состояние, когда не будешь чувствовать боли. И он дал мне совет: чтобы человек не чувствовал бы физическую боль, его сознанию необходимо покинуть физическое тело и войти в свое астральное тело. И тогда на время пребывания в астрале, он ничего не будет ощущать.
— Любопытно. Он вам показал, как это сделать?
— Да. Необходимо использовать так называемое циркулярное дыхание: активный вдох и пассивный выдох. И все это делать без пауз, иначе никакого перехода не случится. Надо ускорять темп дыхания и одновременно представлять, как ваш дух покидает ваше тело и уходит в астральное, проходя через горло.
— И все? — спросил я, чувствуя прилив надежды.
Отец Борис посмотрел на меня.
— Не совсем. Тут есть один важный момент — это возвращение из астрального тела. Все дело в том, что человек самостоятельно не способен проделать обратный путь и вернуть душу в свой физический образ. Кто-то должен ему в этом помочь, иначе смерть; душа навсегда покинет свое физическое пристанище.
— И как помочь?
— Нужно вернуть человека к жизни, пробудить в нем дух, сделать ему искусственное дыхание.
— А почему Павлу вы ничего не сказали о такой возможности?
Отец Борис отрицательно покачал головой.
— Ему нельзя, его психика очень слаба и надломлена, она совершенно не готова к таким испытаниям; если не приведи господи его душа покинет тело, ее ни за что не вернуть.
— Могу обещать: если вы улетите в астрал, я постараюсь вас оттуда вернуть. Вот только будем ли мы в нужный момент вместе?
Отец Борис пожал плечами.
— Конечно, это риск, Но я не вижу иного выхода для себя. Но если душа покинет мое тело, она устремится к Богу. А потерять это тело, — он посмотрел на себя, — не такая уж большая утрата. В последнее время ко мне все чаще приходит мысль о том, оно стало для меня слишком большим бременем и настала пора мне двигаться ближе к Нему.
— А ваше исследование добра и зла? Уходить, не завершив его? Разве это не малодушие?
— Оттуда я лучше пойму, что нам всем следует делать. Я все больше прихожу к выводу, что человеку не дано ничего познать истинного, все, что он узнает, не что иное, как иллюзия. В таком случае, к чему все усилия?
— А вот с этим я никогда не соглашусь, — решительно возразил я. — И знаете, почему? Я видел много раз как умирают люди: только что они были живыми, затем выстрел — и все. И между этими двумя состояниями непреодолимая пропасть. Мертвый и живой — две абсолютно разные вещи. И эта разница не иллюзия, нет ничего более реального, чем смерть. А потому я не верю, когда говорят, что жизнь — это иллюзия, сон на яву, чья-то фантазия. Все, что угодно, только не это.
На этом наш спор был прерван. В яму заглянул боевик.
— Эй ты, командир, — заорал он, — тебя требует на прием наш командир. Уже стол накрыт! Давай быстро.
Вниз упала лестница.
— Если смогу, я сделаю то, о чем вы говорили, — сказал я.
— Помните, дышать следует без пауз, — напутствовал меня отец Борис. — Мужайтесь.
Я шел в сопровождение боевиков, тщетно пытаясь унять дрожь. Мне было страшно. Уйти в астрал. Ну а вернусь или не вернусь, что об этом сейчас думать. Лишь бы удалось, а там как получится.
— Тебе сюда, — сказал боевик, подводя меня к дому. — Здесь приготовлено угощение.
Все очень походило на первую мизансцену. Бандиты расположились по периметру стены, посередине их, словно падишах, восседал их предводитель. При виде меня, на его лице изобразилась улыбка.
— Ну вот и свиделись, — радостно сообщил он. — Давно я хотел тебя встретить. Ты первый, кому удалось убежать от меня. Но, как видишь, все равно я тебя словил. А Арсен всегда выполняет то, что обещает. Когда я узнал, как ты моих товарищей положил, я при всех поклялся на Коране, что ты будешь корчиться в адских муках. Видишь, от меня тебе никуда не деться, Аллах снова привел тебя ко мне.
Арсен встал и медленно направился в мою сторону. В руках он держал металлический прут. Я стал учащенно дышать, так, как учил отец Борис.
Арсен заметил это.
— Ты чего это так странно дышишь, Командир? Боишься? Бойся, бойся, можешь не сомневаться, Арсен постарается. Мало тебе не покажется.
Удар металлической палкой по руке вызвал у меня страшную боль. Второй удар пришелся по плечу. Я упал на колени. И все же, несмотря на страдания, я продолжал дышать, с каждой минутой ускоряя темп. Сначала я ничего не испытывал, но постепенно что-то странное стало происходить со мной. Таких ощущений я еще не переживал. Я почувствовал, как комок или точнее непонятного происхождения сгусток стал подниматься у меня внутри все выше и выше. И по мере того, как происходило это восхождение, менялось мое восприятие действительности. Она словно бы уходила от меня, как уходит земля из-под шасси самолета, между мною и ею вдруг впервые возникла некая дистанция. До того мгновения я и мир, который окружал меня, были всегда слитны, ничто не вставало между нами, как между двумя закадычными друзьями. Но сейчас все переменилось, во мне стало стремительно рождаться небывалое чувство полета.
