Она посмотрела на свой телефон.
— Мы можем, разумеется, отправить вас в подвал, чтобы у вас было время поразмыслить. — Она снова подняла на меня взгляд. — Но было бы гораздо лучше, если бы мы решили этот вопрос по-дружески, не так ли?
— Может, тогда выпьем?
— Кофе? — криво улыбнулась она.
— Из вашего местного аппарата? Нет, спасибо.
Она выжидающе смотрела на меня.
— Что ж, почему бы, в самом деле, и не объяснить… Я навестил женщину, которую зовут Силье Твейтен. У нее есть ребенок от человека, который когда-то был моим клиентом.
Она подалась вперед. Взгляд сосредоточился — она даже моргать перестала.
— Ян Эгиль Скарнес был вашим клиентом? Когда это было?
— Когда я еще работал в службе охраны детства. Двадцать один год назад.
— Ясно.
Я в общих чертах рассказал о Яне Эгиле, начиная с того времени, как ему было три года, и кончая заседанием окружного суда, на котором я видел его в последний раз, а это было почти десять лет назад. А также я рассказал, почему приехал в Осло.
— Он собирается убить вас? — Она посмотрела на меня с недоверием. — Этого она нам не сказала.
— Видимо, не хотела подливать масла в огонь.
— Да, наверное. — Она серьезно взглянула на меня. — Я вынуждена сделать вам предупреждение, Веум.
— Предупреждение?
— Или, точнее, предупредить вас.
— Понял нюанс.
— Вы рискуете. Этот человек очень опасен.
— Это вы о Яне Эгиле?
— Еще когда его отпускали в пробные увольнительные, мы неоднократно наблюдали его, я бы сказала, в дурном обществе. Уверяю вас: он чуть было не получил новый срок.
— Вот как! По какой причине, осмелюсь спросить?
Она холодно взглянула на меня:
— Вы в курсе того, как растет организованная преступность в нашем регионе? Я не только столицу имею в виду.
— Имею представление.
— Сидит человек или находится на воле — большой роли не играет. Он в любом случае уже стал частью механизма. Информация, которую мы получили из Уллерсмо, указывает на то, что Ян Эгиль во время своего пребывания там связался с очень серьезными людьми, а управляют ими отсюда, из Осло. Еще до освобождения он уже был среди подозреваемых сразу по нескольким делам.
— Как это может быть?
— Нередко случается, что люди, получившие разрешение на пробное увольнение, тут же совершают противоправные поступки, почитая свое положение пробно-освобожденного чем-то вроде алиби. Иногда мы даже не выпускаем тех, кто был в увольнении, когда случился грабеж, кого-то избили или произошло что-нибудь похуже.
— Убийство?
— И это тоже. Особенно среди своих. Внутренние разборки, особенно между разными группировками. Там крутятся большие деньги. Наркота. Контрабанда спиртного. Проституция. И за всем этим стоят люди, многие из которых отбывают срок и управляют всем из-за решетки. Общество с ограниченной ответственность "Уллерсмо", как мы это называем. Другие, выйдя на свободу, стали предпринимателями, рестораторами, подрядчиками. И их тайные прибыли вы никогда в декларации о доходах не увидите, даже и не думайте.
— Я и не думаю. Все это есть и у нас в Бергене, хоть и в меньшем масштабе.
— Все же не так, как в столице, Веум. Норвегия — непаханое поле для организованной преступности такого размаха, так что худшее у нас еще впереди. Запомните мои слова.
— Вы хотите сказать, что Ян Эгиль стал частью этой системы?
— У нас есть тому веские доказательства. Тюрьма — это в каком-то смысле криминальный университет.
— Если так, что же делать с теми, кто заслужил наказание?
Она вздохнула:
— Это серьезный вопрос, Веум. Или должны быть приняты гораздо более действенные профилактические меры, включая превентивное наблюдение за преступным сообществом, или просто запереть их, выбросить ключи и идти своей дорогой. Одно из двух.
— Ну, реально только первое.
Она чуть заметно улыбнулась:
— Я тоже так считаю.
— Так, по-вашему, убийство Терье Хаммерстена было заказным?
— Похоже на то. Хаммерстен сам был одним из звеньев этой преступной цепи.
— Но он давно уже с этим покончил, так мне мой земляк сказал. Он изменился. В момент убийства у него Библия была в руке!
— Да, на месте преступления была найдена Библия. Это правда. Но в расследовании мы опираемся на то, чем располагает наш архив в отношении Хаммерстена. И большая его часть — материалы из Бергена. Даже если он изменился, он должен был заплатить за все, что сотворил в прошлом. А в этой среде люди весьма злопамятны.
Я сидел и раздумывал над ее словами. А потом кое-что вспомнил и спросил:
— Вы сказали, что квартира в Иладалене была у вас под наблюдением, поэтому меня и задержали?
— Точно.
— Так это не ваши люди шли за мной с улицы Эйрика?
— Насколько я знаю, нет. Вам кажется, что за вами следят?
— Вроде того. — У меня мурашки по спине забегали от предчувствия: вот-вот произойдет что-то, что мне вряд ли понравится.
— Лишний повод для того, чтобы дважды смотреть по сторонам, прежде чем перейти улицу.
— Да уж… А вы что-нибудь можете мне посоветовать предпринять, Анна-Кристина?
Она всем своим видом дала понять, что не одобряет моего фамильярного тона.
— Отправляйтесь домой, Веум. Чем раньше, тем лучше. Осло не тот город, где вам следует задерживаться.
— Это я и сам понял, но…
Она глубоко вздохнула, подняла голову и взглянула на меня сквозь блеснувшие очки:
— Но что?
— Сначала мне надо проведать одного старого знакомого.
— К кому это вы собрались?
— К адвокату Лангеланду. Йенсу Лангеланду.
50
Уже начало смеркаться, когда я сошел с поезда на Хольменколлоссен на станции Бессерюд, и, потыкавшись туда-сюда, наконец вышел на улицу доктора Холмса, к большой вилле Лангеланда. Солидная каменная стена отделяла особняк от прохожего плебса, а замок на калитке было так непросто найти, что я уж было подумал: а не перелезть ли через стену?
Дом был скрыт от глаз старыми мощными вязами. Архитектурный стиль представлял смесь национального романтизма и функционализма: современная блочная конструкция была выкрашена в красный цвет, как обычно красят дома в деревнях. Вид, открывавшийся от калитки, был неподражаем, намекая на то, что у хозяев этих угодий в бумажнике наверняка завалялось несколько лишних миллионов.
