Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
Ни добавить, ни убавить. Смотрю бумаги, так оно и есть. И фамилия ещё омерзительная – Поганышев.
Когда его привезли, первое, что он сказал, было:
– Я умираю.
Я усмехнулся и сказал, что после вчерашнего умираю тоже.
– Да я реально умираю, начальник!
Плюгавый, тщедушный, в пиджачке брежневских времён, он сидел, обхватив руками колени, и издавал какие-то странные хрипы.
– Мне нельзя в тюрьму, никак нельзя…
Его взяли на вещевом рынке. Он подрезал у тётки кошелёк. Помимо кошелька у него изъяли кучу медицинских справок о том, что у него рак поджелудочной железы. Идя на дело, Поганышев специально взял их с собой, в надежде, что его не посадят.
Я вызвал «Скорую помощь».
– Холодно, – сказал он.
Вопреки протестам конвойных, я вытащил Поганышева из здания вместе с его пакетом и усадил на скамейку, под солнце.
Никогда на моих глазах не умирал человек. Мне подумалось почему-то, что если он умрёт, то повинен в его смерти буду я. Не следователь, который задержал его на трое суток, не он сам, подрезавший вместе с кошельком новую статью, а я, именно – я.
– Как же ты живёшь с таким диагнозом?
– Так и живу. Опий, – честно признался он, – я, когда его варю, уксусный ангидрид добавляю. Он-то щупальца этому раку и укорачивает…
«Скорая», как назло, не ехала. Посидев какое-то время, Поганышев вдруг качнулся и стал заваливаться вбок.
– Эй, – я быстро вернул его в исходное положение, – не спать!
– Дай закурить, – еле слышно произнёс он.
Я сунул в его зубы сигарету и щёлкнул зажигалкой.
Действуя скорее интуитивно, нежели осознанно, я решил отвлечь его. Начал задавать вопросы.
– Правда, что у карманника должны быть тонкие пальцы? Правда, что вы орудуете исключительно указательным и средним? Вот, задний карман джинсов, там червонец. Как ты его вытащишь?
Поганышев оживился.
– Повернись, – велел он.
Я повернулся. Я готов был сплясать, только бы он не умер.
– Тут надо резать, – авторитетно молвил карманник, – или выбивать.
«Скорая помощь» приехала минут через пятьдесят. Поганышев велел себе вколоть какой-то препарат. Врачи загалдели. Это сильнодействующий препарат! С какой стати?
– А вот с какой! – заорал Поганышев и достал из пакета кучу справок.
К прокурору я его не повёз, сразу же выпустил на подписку. И он меня не подвёл.
Через год я узнал, что Поганышев всё-таки умер. Его арестовали за хранение наркотиков, и он отдал богу душу в «больничке» следственного изолятора.
Именно после этих двух случаев, после Ивана Ивановича и Поганышева, я понял: не так-то это и правильно – сажать человека, чтобы вывести его на чистую воду. Во-первых, ты его можешь на самом деле не вывести, а во-вторых, человек может попросту помереть, и как ты будешь жить с этим грехом дальше? Сто раз ты сможешь говорить себе о том, что он вор и он должен сидеть в тюрьме. Но как ты сможешь жить спокойно, зная, что он загнулся в тюряге из-за кошелька с пятью сотнями рублей, и загнулся по твоей милости?
Работа в органах делает человека чёрствым и молниеносно принимающим решения, таково мнение обывателя. Но у меня почему-то получилось наоборот. Осторожность и нерешительность – вот те качества, которые мне подарила система. И трепетное отношение к свободе.
Любовь как наркотик
В тот год они кинули меня обе. Сначала Света, потом Катя.
Со Светой мы тусовались три месяца. Три беззаботных, счастливых месяца, полных пива, сигарет и зелёных городских лужаек. Мы лежали на этих лужайках, цинично игнорируя мнение обывателей. Бродячие животные обходили нас стороной. Даже менты нам были не страшны, в кармане моём лежала ментовская ксива. «Следователь Октябрьского РУВД г. Тамбова», – было написано в ней.
Я был странным следователем. Любил рок, носил (в свободное от работы время) в левом ухе серьгу. Ей, диджею самого популярного городского радио, это нравилось. Она искренне считала, что другого такого мента во всей стране не существует. Мы грезили о переезде в Москву. Через три месяца грёзы прекратились. Она переехала. А я остался.
Катя была девушкой моего приятеля. Я пришёл к приятелю в гости. Была водка, томатный сок и много прекрасных дам. Катя подошла ко мне на балконе и поцеловала. Начиная с того дня поцелуи случались ежевечерне. Спустя месяц Катя заявила, что выходит замуж. Её избранника звали Денисом, он работал в мэрии.
Я долго не мог поверить, что это произошло из-за денег. Но, чёрт! Это случилось именно из-за них. В девяностые все любили деньги, все хотели понравиться мамоне, все желали отдаться ему. Тогда это было религией. И Света с Катей являлись обычными её адептами. Просто Света хотела заработать сама, а Катя – присоседиться к не ею заработанному.
Я зарабатывал мало. Следователь в Тамбове получал меньше рядового охранника в Москве. А покидать Тамбов для пополнения рядов московских охранников я почему-то не спешил.
– Ты бесперспективен, – диагностировала меня Света.
– Я не вижу в тебе стабильности, – поправляя очки, заключила Катя.
Это был 1999 год. Год, когда я решил, что отныне ни перед кем не буду культивировать свои чувства. Любовь, решил я, ловушка для твоей души. Любовь – это когда ты раскрываешь понравившемуся человеку душу, а понравившийся тебе человек в неё плюёт.
Стремясь уйти от подлой и скучной реальности, я принялся штудировать Кастанеду. Старина Карлос настоятельно советовал стереть личную историю. В качестве ластика мною использовался недорогой виски. А потом наступил декабрь. И явилась она. С папой.
В начале девяностых её папа был одним из самых влиятельных преступных авторитетов Тамбовской области. К финалу славного десятилетия он стал конченым наркоманом, «проколол» все свои квартиры и сбережения. Кличка у него была – Карась, и в сети мои он угодил за мелочь. За ту самую, которая укорачивала его жизнь. Статья 228 часть 1 УК РФ – незаконные приобретение и хранение наркотических средств без цели сбыта. Когда я повёз его к наркологу на экспертизу, семья поехала с нами, жена Лена и дочь Надя. В регистратуре мне выдали историю болезни величиной с Большую советскую энциклопедию.
Токсикомания, полинаркомания и прочие жуткие определения, они означали одно – Карасю сидеть. Стоило эксперту признать его хроническим наркоманом, нуждающимся в принудительном лечении, и он мотал бы свой срок на зоне. На специальной зоне, с жёсткими порядками, убийственными для наркомана.
…Эксперт долго не хотел писать, что в принудительном лечении Карась не нуждается: «Посмотри на его карту, Сергей! Посмотри на его вены, их нет!» И всё же компромисс был найден. «Является наркоманом, но в принудительном лечении не нуждается» – так написал эксперт.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
