Номер, с которого послали сообщение, определился, но опознать его я не смогла.
Я предположила (хотя внутренняя доктор Дж. качала головой и приговаривала: «Не надо гадать»), что сообщение и звонок поступили от одного и того же человека, всей душой надеясь, что это просто безобидный чудик, а не какой-нибудь мафиози. Позаботившись, чтобы мой номер не определился, я позвонила неведомому маньяку.
— Алло, — произнес мужской голос. Он звучал веселее и дружелюбнее, чем можно было ожидать от телефонного хулигана из психушки.
— Здравствуйте, — сказала я спокойно, но твердо. — Я получила ваше сообщение. — Не дав ему возможности меня запугать, я быстро продолжила: — Я просто хотела сказать, что ваша жизнь, должно быть, пуста и убога, если вам больше нечего делать, кроме как рассылать сомнительные сообщения журналистам, которые просто делают свою работу — разоблачают ложь и лицемерие политиков от имени британской общественности.
Как приятно быть уверенной в себе! Я перевела дух и улыбнулась себе под нос. В трубке стояла тишина. Воодушевленная, я выдала следующую тираду:
— Не знаю, кто вы, — может быть, сторонник правительства или один из презренных коррупционеров, которых я стремлюсь разоблачить, но заставить меня замолчать у вас не получится. Можете забить мой автоответчик сообщениями и разориться на эсэмэсках. Ваши угрозы переломать мне ноги и оборвать уши никого не испугали. Я все равно буду неустанно расследовать политические скандалы и честно трудиться во благо… во благо… британского налогоплательщика!
Политическая журналистика так бодрит и щекочет нервы! Как я раньше этого не ценила? И тут голос в трубке произнес:
— Лорна?
— Да? — ледяным тоном ответила я.
— Лорна, это Дэвид.
О…
— Я… м-м… я не хотел… — Он умолк. Похоже, он был совершенно сбит с толку.
— Н-н-н-н…
Меня словно током ударило. Бо-же мой. Господи всемогущий. Ох. Матерьбожьягосподиисусе. Может, это просто ночной кошмар? Почему, общаясь с этим мужчиной, я раз за разом с размаху плюхаюсь в лужу?
— Честное слово, у меня и в мыслях не было тебя обидеть, — наконец произнес он. — Я просто… я уже точно не помню, что написал. Я имел в виду, что… ну… хорошая статья, но кое-кому она может не понравиться. Боже мой. Я вовсе не хотел… И… м-м… клянусь, я только послал эсэмэску. Я не оставлял никаких сообщений на автоответчике. И не угрожал… э-э… переломать тебе ноги.
— Ой, — только и пискнула я. И повторила: — Ой… — Быстренько поняв, что надо бы сказать нечто более осмысленное, в итоге я выдавила из себя несколько слов: — Ой. Ну. Что ж. Тогда. Ладно. Пока.
— Э-э… ну… пока.
Я побрела на кухню, всерьез размышляя, не сунуть ли голову в духовку. Но вместо этого налила себе огромный бокал совиньона и остаток вечера провела, допрашивая себя. Каждый вопрос начинался со слов: «Ну почему, почему, почему?» И ответ был неизменно один и тот же: потому что ты, Лорна, феерическая дура.
Чтобы отвлечься от гнетущих мыслей, я позвонила Луизе. Не став рассказывать ей про облом с Дэвидом — слишком стыдно, — я поведала про угрожающее сообщение на автоответчике.
— Вот такая у меня рискованная работа. — Я старалась изгнать из своего голоса всякие нотки мелодраматизма. Только спокойная уверенность.
Но Луиза почему-то совсем не встревожилась. Мало того — казалось, она пытается подавить смешок.
— Погоди, — быстро проговорила она. — Скотт хочет сказать пару слов.
— Что случилось? — спросил он.
Я повторила все сначала. И тут он принялся ахать и охать с преувеличенно шотландским гортанным выговором. Наконец до меня дошло…
— Я. Вас. Убью, — сказала я. Я не шутила.
Скотт и Луиза покатывались со смеху.
— Как вы могли так жестоко меня разыграть? Вы даже не представляете, какие у меня теперь проблемы.
— В смысле? — спросил Скотт.
— Я уже собиралась звонить в полицию, — промямлила я. — Я рассказала главному редактору и… ох, даже говорить не хочу. Это слишком ужасно. Просто кошмар.
Прежде чем повесить трубку и отправиться искать утешения в недопитой бутылке совиньона, я все-таки заставила себя спросить Скотта:
— Дэвид больше не узнавал у тебя мой номер? Просто любопытно.
— Он не спрашивал, но я сам ему дал. На прошлой неделе. Забыл тебе сказать.
— Как можно такое забыть? — Вот теперь мне по-настоящему захотелось убить своего зятя.
— У меня голова занята вещами поважнее. А что? Он тебе звонил? Если да, теперь ты моя должница.
— Нет, это ты мой должник. Причем по-крупному.
Это Скотт виноват, что у нас с Дэвидом не клеится, думала я. И Кэти тоже виновата — ведь это она посоветовала мне ему не звонить. Если бы они не отняли у меня шанс обрести истинную любовь, сейчас мы с Дэвидом готовились бы к встрече праздников и находились в самом начале пути, который описывается фразой «Жить вместе долго и счастливо».
И тот журналюга тоже виноват. Если бы он не подкинул мне эту злосчастную тему, ничего бы не произошло. Удивительно, до какой степени люди одержимы идеей разрушить прекрасное чувство, которое назревало между мной и Дэвидом. Может, Скотт тайно в меня влюблен? А уж Кэти, без сомнения, хочет, чтобы я оставалась одинока, пока она сама не заведет парня или собаку. Словом, я чересчур увлеклась фрейдистским редукционизмом.
Я понимаю, что одна из главных целей психотерапии — научить человека брать на себя ответственность за свои проблемы. И знаю, что валить вину на других — это не выход. Но не всегда получается соответствовать высоким идеалам.
В течение следующих нескольких дней мне удавалось не думать о своих провалах на любовном фронте. Мы всей семьей плюс Кэти отправились в Авимор[30]на севере Шотландии («Нет, — заявила я своей внутренней терапевтше, прежде чем она успела открыть рот, — я не пытаюсь преподнести Льюису самый лучший рождественский подарок и выпендриться перед окружающими»). До Рождества оставалась пара недель, и «Обзерверу» требовалась статья о каком-нибудь зимнем курорте. Мы подумывали о Лапландии, но решили с ней повременить. Льюис был еще слишком мал, чтобы в полной мере оценить такое путешествие.
Мой племянник остался на удивление равнодушным даже к тем развлечениям, которые мы предлагали ему сейчас. Встреча с Санта-Клаусом и эльфами в их мастерской посреди лесов шотландского высокогорья, наблюдение за северными оленями на воле, катание на санях, запряженных лайками, ночевка в избушке с настоящим камином ничуть его не впечатлили.
Почти целый месяц мы настойчиво создавали у Льюиса новогоднее настроение. Мы практически принуждали его возиться с игрушечными сантами и снеговиками, нахлобучивали на голову светящиеся оленьи рога и пели «Джингл беллз» и «Рудольф — красноносый олень» так часто, что это уже смахивало на пытку. Мы веселились буквально до истерики, но Льюиса интересовало совсем другое: большие грузовики, пожарные машины и машины «скорой помощи», поезда и Шрек.
