Потом она вынимает одну, две, три, четыре, пять, шесть тарелок из сервиза, который они с Саймоном просили подарить им на свадьбу. Сколько раз они пользовались ими? Она проводит пальцем по краю, по голубой каемке. Ничего кричащего, просто белый фарфор. В то время у друзей не было лишних денег; они с Саймоном поженились, когда она была довольно молодой и только что закончила колледж. Экстравагантный список свадебных подарков показался бы алчностью. Все равно эти тарелки хорошо послужили, разбились только две. А какой толк был бы от чего-нибудь дорогого и хрупкого, на чем они не решались бы есть? А этим тарелкам нашлось хорошее применение, они пережили их первые приемы гостей в качестве семейной пары, когда она умела более-менее хорошо готовить лишь картофельную запеканку на дни рождения детей. Их плоское дно идеально подходило для запеканки, да и сегодня эти тарелки превосходно подходят для ватрушек, пиццы и тортов…
И они получались у Карен, как и сами тарелки, совершенно круглыми.
А в сердце этих воспоминаний сам Саймон. Так долго он был неотъемлемой частью ее жизни – почти каждый предмет посуды каким-то образом связан с ними двоими. Даже то, чем пользовался до встречи с ней, он потом делил с Карен.
К этому трудно привыкнуть. Карен сегодня выплакала все слезы. Теперь она выжата и оцепенела в отчаянии.
Она освобождает посудомойку и наполняет ее новой партией посуды. Потом вкладывает таблетку в контейнер для моющего средства, закрывает дверцу и поворачивает циферблат, чтобы запустить машину.
Через несколько часов Анна снова просыпается. Она удивлена и обрадована, что Стив больше не доставал ее. Наверное, он ушел.
Она заходит в эркер и смотрит в щелку между штор. Если он все еще в саду, ей не хочется, чтобы он увидел ее и снова устроил сцену.
Там никого нет.
Потом она что-то замечает. Напротив, у дверей дома, где располагаются офисы, виднеются ее одеяла, и она видит Стива, он закутался в них и спит. Раньше там спал тот бездомный, человек с творожными бутербродами.
Воскресенье
08 ч. 23 мин.
Карен ворочается: кто-то лежит рядом с ней в постели.
Возможно ли?
Не может быть.
Нет, нет!
Это Люк. Он заполз под одеяло ночью, а теперь прижался к ней сзади.
И так будет каждое утро? Удар под дых, как только она открывает глаза?
Она зажмуривается в надежде, что нахлынувшие чувства исчезнут.
Потом сильнее прижимает к себе Люка – то ли защищая его, то ли ища его защиты. Он теплый и мягкий и мирно спит. Может быть, он просто случайно прижался к ней.
* * *
Через некоторое время Анна снова смотрит в окно. Стив исчез и забрал одеяла.
Она поднимает раму, высовывается и осматривает дорогу.
Никаких признаков.
Она все еще взволнована случившимся, но, как всегда практичная, быстро оценивает ситуацию. Сейчас она не может выйти из дому – как бы не вернулся Стив. У него есть ключи. Поэтому прежде всего нужно позвонить слесарю. Она втыкает в розетку шнур стационарного телефона и звонит.
Оказывается, нужно заплатить двойную цену, потому что сегодня воскресенье.
– Вы не можете подождать до завтра? – спрашивает слесарь. – Раз уж вы все равно дома?
– Не могу, – резко отвечает Анна.
И вот через час она, уже одетая, смотрит, как слесарь долбит входную дверь. Она боится, что Стив придет раньше, чем тот закончит работу, но она больше не может наблюдать за работой с дрожащими коленями, поэтому решает найти оптимальный выход для своего возбуждения. Она достает из-под кухонной раковины рулон мусорных мешков и уносит их наверх, там снимает с вешалок в шкафу всю одежду Стива и выкладывает на кровать. Потом, кое-как сложив, складывает ее в мешки. Через двадцать минут все готово.
Анна ищет коробки для его книг, но вдруг вспоминает, что ее мобильник все еще выключен. Пожалуй, можно рискнуть и включить его. По крайней мере, можно посмотреть, кто звонил. Но как только она включает телефон, он начинает звонить. Взвинченная, она подпрыгивает. Это Карен.
– Слава богу! Я целую вечность пыталась дозвониться.
– Извини, я выключила телефон. Почему ты не позвонила на стационарный?
– Вчера вечером я пыталась это сделать. Но никто не подошел. Потом я попробовала дозвониться утром, было занято. Я подумала, что неисправность на линии или что-то в этом роде.
– О, я забыла! Я ведь отключила его. А утром, наверное, разговаривала со слесарем.
– Со слесарем? Зачем?
– Мы со Стивом расстались.
Она не хочет ничего объяснять.
– О! – В голосе Карен явно сквозит удивление.
Анна ждет, пока та усвоит информацию.
– Это правда? – спрашивает Карен через какое-то время.
– Правда. – Анна знает, что Карен, наверное, не говорит лишнего на случай, если она скоро передумает. Это всегда рискованно, когда пара расходится – быстрое одобрение может легко вернуться бумерангом, если они опять сойдутся.
Анна хочет дать понять Карен, что это окончательно.
– Мы здорово разругались, когда пришли домой.
– Боже! Извини.
– Ты не виновата.
– Надеюсь.
– Он вел себя как законченный говнюк. Мне нужно извиниться перед тобой.
– Ты тоже не виновата.
Но Анна снова чувствует вину.
– Я должна была это предвидеть.
– Анна, со Стивом никогда не знаешь, чего ожидать. Сейчас он такой симпатяга, а через минуту – ну, я надеюсь, ты не против, если скажу это – просто пьяная свинья.
– Это мягко сказано.
– Вчера он превзошел самого себя.
– Ты мне это говоришь! Ты не видела самого худшего. Когда мы вернулись, это был просто ужас.
– Он тебя не бил?
– Не совсем так… – И тут Анна рассмеялась. – Наверное, я вмазала ему сильнее, чем он мне.
– Что?
– Я ногой как следует дала ему по яйцам.
– Молодец! – вскрикивает Карен, и Анна, наконец, понимает, как ее подруга относилась к Стиву. – Где он сейчас?
– Я его вышвырнула.
– Что, утром?
– Нет, вечером.
– Не повезло бедняге. Ночью было холодновато.
– Я дала ему одеяла.
И только рассказав все, Анна понимает, как нелепо выглядит все произошедшее. Зеркало разбилось об ее зазеркалье.
– И что теперь?
– Я сменила замок.
