Закончить мысль он не успел – из дальнего тоннеля выбежало несколько дааров, один из них махнул рукой, давая понять, что все в порядке.
– Уходим! – коротко скомандовал высокий даар, и тут земля под ногами сира Адима затряслась, по ушам ударил низкий тяжелый грохот, а из тоннеля выкатились плотные клубы пыли. Все вокруг потонуло в пыльной мгле, словно во время песчаной бури в пустыни. Сир Адим упал на четвереньки и на ощупь пополз к порталу. Он так и не понял, как происходит переход, просто вдруг осознал, что покинул подземелья дааров и находится в лабиринте.
Минар почему-то ожидал мгновенного перемещения – вошел в подземном городе, вышел на острове Когтя. Но нет, лабиринт оказался именно лабиринтом – множество хитро переплетенных путей, ведущих неизвестно куда сквозь серую мглу. Блуждать по ним можно было вечно. Отчего-то появился страх. А вдруг все это обман? Может быть, через лабиринт нельзя добраться до острова Когтя? Может быть, Марик был вовсе не дорс, и это ловушка?
Минара обдало волной могильного холода. Куда он идет? Куда он ведет несчастных дааров? На него надеется целый народ, а он… он ничего не сделал сам. Ничего. Ему подсказывали, что делать и куда идти. Ему давали указания – и только. Минару казалось, что он ощущал, как в спину ему смотрят тысячи глаз. Обернуться было страшнее, чем взглянуть в пустые глазницы смерти. В голове появился образ Верховного Связного.
– Чего ты ждешь? Мой народ верит тебе, – прошептал даар.
– Я не могу, – едва не заплакал Минар.
– Никто, кроме тебя, не выведет нас отсюда. Ты лишен права на «не могу».
«У меня есть право управлять целым народом, – подумал Минар, – но нет права отказаться от этого народа. У меня стало слишком много прав, настолько много, что меня придавило обязанностями. Почему одно не бывает без другого?»
Минар не успел ответить на свой же вопрос, вокруг все дрогнуло, а по глазам больно ударил яркий свет. Просто вспыхнуло что-то в темноте, а может, это пришла смерть? Говорят, что каждый, кто умирает, видит свет. Но время шло, а свет не пропадал. Выходит, он был жив!
Минар попытался сделать шаг. Ему удалось. Выходит, лабиринт закончился. Он вышел! Он все-таки выбрался! Он добрался до острова! Подземелья, порталы, лабиринты, Царство вечного мрака – все это позади. Впереди родной поднебесный мир, где есть солнце, небо и облака. Минар вдохнул полной грудью, щуря глаза от яркого солнца. Ему захотелось по-детски броситься бежать, срывая с себя пропыленную одежду. Просто бежать по траве, не думая, не разбирая дороги, подставляя лицо ветру. Он подавил озорное желание, обернулся и увидел множество дааров, ошарашено озиравшихся, прикрывая слезящиеся от свет глаза. На расстоянии вытянутой руки застыл Верховный Связной. Лицо его было грязным, но оно светилось счастьем, и от этого Минар почувствовал невероятный душевный подъем. Наверное, так чувствовал себя тот, кто сотворил этот мир, в последний день творения.
Тысячи пар слезящихся глаз смотрели на него сейчас так, словно готовы были отдать теперь за него все, что имели в жизни, и саму жизнь.
«А ведь они не верили до конца», – подумалось ему.
Верховный Связной подошел к Минару, чуть наклонился вперед и шепотом сказал так, чтобы слышал только он:
– Помнишь, я говорил тебе, что мы осознали истину пророчества? Так вот, знай: наша вера в тебя никогда не угаснет, потому что ты – посланник Солнца, а мы – твои последователи. Отныне и навсегда народ дааров – твой народ. Веди нас, как вывел нас из тьмы. Веди по жизни, по миру. Послушание наше будет беспрекословным. Сомнения никогда не поселятся в наших душах. А тот, кто усомнится, достоин будет вечной тьмы.
Верховный Связной опустился на колени. Глаза его слезились. Может быть, от непривычного света, а может, от невероятного счастья, до которого он не надеялся дожить.
– Научи нас, как жить в этом мире!
Минар замер. Оторвав глаза от Верховного Связного, он перевел взгляд дальше. Посмотрел поверх голов, словно пытаясь охватить одним взглядом весь народ, вышедший из-под земли. И под этим взглядом даары один за другим принялись опускаться на колени. Минар понял – они готовы были идти за ним куда угодно и выполнять любое его распоряжение. Они верили ему, как себе, а может быть, больше, чем себе, потому что не могли до конца поверить в то, что наконец-то вышли к свету. Он стоял, как громом пораженный. Этот народ теперь – его народ. Они верят ему, верят в него. Каждый из них, а значит, он не может растоптать эту веру. Он будет ответственен за каждого из них до конца жизни, перед народом, выведенным им из-под земли, перед собой, перед совестью своей, перед будущим. Груз этот не был легким, но, осознав его, осознав себя, Минар вдруг почувствовал облегчение. Он нашел свое место. Он больше не был дорсом, не был оруженосцем или даже человеком. Он стал дааром.
– Встаньте! – тихо попросил Минар. – Я буду с вами. Буду до конца.
И, широко шагая, он двинулся вперед. Он не оборачивался, ему это было не нужно. Он и так знал, что за спиной у него стоит целый народ. С этого дня – и теперь уже до последнего вздоха.
* * *
Видение сменилось и перенесло меня в окрестности Рам Дира.
Проснувшийся с рассветом имперский лагерь жил своей обычной жизнью. Большинство народа трапезничало, где-то стучали топоры, звенели пилы – войска занимались постройкой осадных орудий. Оглядевшись по сторонам, Лиор Бургуньонский усмехнулся. Толстяк-генерал притащил сюда все, что мог найти в имперских арсеналах, в основном старье, так как более новые и мощные машины давно увезли обстреливать города Лорандии.
Хотя, возможно, он просто не стал обременять себя лишним грузом, ибо рассчитывал на легкую победу. Впрочем, штурмовать город Орнаво не хотел, предприятие это было долгое и нудное, куда приятнее было бы запугать жителей и принудить их самих открыть ворота. Для устрашения защитников странного города в первый же день осады Орнаво приказал сжечь все постройки в окрестностях. Сир Жеан, помощник Царственного Лиса, позволил себе выразить сомнение в правильности такого шага, но его одернули, как малолетнего оруженосца.
– А что, если мы застрянем здесь надолго? – говорил норденский сир. – Тогда мы могли бы использовать часть построек для размещения наших людей.
– Бред, ерунда! – крикнул генерал Орнаво. – Наша победа – вопрос недели, а вы говорите «застрянем надолго». Уж не трусите ли вы, сеньор как вас там?
Лису пришлось вступиться за оскорбленного рыцаря, и конфликт был улажен, хотя участвовать в сожжении предместий норденцы отказались. Они выступили лишь в качестве зрителей, наблюдая, как имперцы ломают и сжигают постройки и травят посевы.
Со стен Рам Дира неслись крики ярости и боли, люди не могли сдержать гнева, видя, как уничтожается их скромное хозяйство, в создание которого они вложили столько сил и труда. Лис даже поймал себя на мысли, что сочувствует бедолагам. Но дело было сделано, и теперь пространство между городом и густым лесом покрывали лишь пепелища и белые шатры имперцев. Чуть поодаль, на небольшом пригорке у самой реки, возвышался большой алый шатер с флагом и гербом Нордении, там обретался Царственный Лис. Вокруг него расположились полотняные палатки его рыцарей. Для офицеров даже возвели походную харчевню, откуда по вечерам доносились хохот, музыка и гам. Справа от нее разбили свой лагерь несколько наемных отрядов, судя по рваной ткани и грязной одежде, какой-то сброд.
