(Н-н-н-н-да, а как же ж, конечно ж, знаю, признался я. Почему бы не назвать это алеатаратурой?)
Получится Бустроффонада.
(Хм, а ведь у него есть похожая идея.)
Неужели? Что за идея? Я о ней слышал?
(Он разволновался или интересуется? Ты не думай, вы очень похожи. Бустрофедон считает, что книгу можно состряпать из пары-тройки слов, кажется, однажды он даже написал целую страницу одним-единственным словом.)
Его опередил Чано Посо, в сорок шестом году.
(Да ты что?)
Помнишь эту гуарачу, «Блям-блям-блям» Вот ее текст:
Что сказала бы на это Сенобия Кампруби?
Что сказала бы Ульдерика Маньяс?
Что, что сказала бы на все это Бригидита Фриас, Фригидита Бриас, как ты ее называешь?
«Но годы и тебя не обратили в золу и в землю, в пепел, дым и прах».
Как убить слона: аборигеновский способ:
В Африке не так уж много рек, достаточно глубоких, чтобы громадной зверюге приходилось переплывать их. Не в пример чаще встречаются стада, преодолевающие водные преграды вброд. Подчас вода не доходит и до колена (слону), но иногда покрывает с головой. В таком случае они идут по дну, выставив наружу хобот, словно дышащий перископ.
Честные африканские охотники, не браконьеры, вовсю пользуются тем моментом, когда слон переходит реку. Они привязывают к копью балласт и запускают этим копьем в несчастного водолаза с лодки. Хобот от тяжести тонет, и Де Олифант задыхается.
Спустя восемь часов (по часам можно не замечать: откуда там часы) под воздействием внутренних газов слон всплывает на поверхность, напоминая теперь загарпуненного кита, и африканские охотники забирают свою легкую добычу.
(Явно цитата. Где ж он мог ее откопать, этот метафизический Чарли Маккарти?)
Popuhilarity[95]:
Кто-то сказал, что слово «метафизика» так популярно потому, что может обозначать что ни попадя.
Паскал:
& Люди принимают за собственные достоинства то, что на самом деле — не более чем всеобщие достоинства. Этические суеверия.
& Когда некто заявляет: «Я не заискиваю перед сильными мира сего», он имеет в виду, что не следует заискивать перед сильными мира сего. Все мы льстим сильным и принимаем лесть слабых. Несмотря на еще одно лицемерное уверение: «Не люблю, когда мне льстят». Это единственное поразительное открытие Гегеля (я, Сильвестре, скорчил рожу ad hoc), отношения раба и хозяина, сложившиеся в незапамятные времена, настолько глубокие, что забываешь, что этот же человек сказал однажды: «Больше известно нам, чем неизвестно».
& Французы возводят в добродетель ясность ума, между тем это скорее порок: идеальное видение жизни, в действительности далеко не ясной. По крайней мере, в моей жизни (а только о своей я и могу судить более или менее со знанием дела) никакой ясностью и не пахнет.
Кое-кто видит жизнь логичной и упорядоченной, кое-кто, как мы, понимает, что она абсурдна и запутанна. Искусство (наряду с религией, наукой или философией) есть попытка пролить свет порядка на сумрак хаоса. Твое счастье, Сильвестре, что ты можешь сделать это с помощью слова. Или думаешь, что можешь.
& Жаль, что искусству так неймется подражать жизни. Кто считал, как часто жизнь копирует искусство?
Ничто не вечно, кроме вечности
& Смерть — возвращение к отправной точке, завершение круга, погружение в тотальное будущее. А значит, и в прошлое тоже. Хочешь, можешь подкинуть чего-нибудь из T. С. Элиота (он сказал чуть ли не «Тиеселия»), про «Time present and time past»[96], допустим, или эту твою любимую цитату из Гертруды Стайн.
& Смерть — продолжение жизни другими способами. (Или наоборот, сказал я.)
& Жизнь — не более чем открытая скобка, с нетерпением дожидающаяся, когда же ее закроют. Оттянуть Великое Пришествие (для тебя, Сильвйейтс, Великий Приход) мы можем, только открывая внутри новые скобки: творчество, игра, учеба, — или эти Великие Скобки, секс. (А вот сюда как раз подойдет про Великий Конец, сказал я. Он рассмеялся.) Вот такая орфография жизни.
& Смерть — великая уравниловка: бульдозер Бога.
& Невидимый тигр, говорят бирманцы. Для меня — невидимая машина, а не тигр. Мой невидимый кабриолет. Однажды я врежусь куда-нибудь, или Она собьет меня, или я на ста в час заверну от Нее на улицу вечности.
Знаешь байку про Патлатого и Смерть, креольский вариант Встречи в Самарии? Шел раз Патлатый и увидал Смерть, а она его не заметила. Зато услышал, как она говорит: «Сегодня я должна забрать одного патлатого». Тогда он кинулся со всех ног в парикмахерскую, побрился налысо и, сверкая плешью, довольный вышел на улицу. Мимо как раз проходила Смерть, которая уже все ноги стоптала в поисках патлатого, и при виде лысого сказала: «Чего уж там, раз мне не найти патлатого, заберу хоть этого плешивого».
Мораль: все люди смертны, но одни смертнее других.
& Фрейд забыл мудрое изречение другого еврея, Соломона: секс — не единственный движитель человека между жизнью и смертью. Есть еще один — тщеславие. Жизнь (и эту иную жизнь, историю) всегда больше двигало колесо тщеславия, чем поршень секса.
& Ортега (Хосе Ортега-и-Гассет, а не Доминго Ортега) сказал: «Я есть я и мое окружение». (Соломон бы сказал: «Я есть я и мое обрезание», — вставил я.)
& Злодеи всегда выигрывают: первым проиграл Авель.
& Неправда, что Бог помогает злым, когда их больше, чем добрых. Просто, когда собирается много добрых, они становятся злыми.
& Лучше быть жертвой, чем палачом.
& Рине, который все сводит к театру, утверждает, что зло не дает итога, злодеи превосходно держат первое действие, хорошо получается и второе, но вот в третьем их всегда ждет провал. Такой вариант «boy meets girl/boy looses girl/boy finds girl», как оно и бывает в жизни. По идее, у Шекспира — где по четыре и по пять действий — от злодеев живого место не должно оставаться. Но как же быть с жизнями, прожитыми за одно действие?
& Пороки убедительнее добродетелей: Ахав правдоподобнее Билли Бадда.
& Добро боится зла, а зло смеется над добром.
& Дорога в ад, может, и вымощена добрыми намерениями, но все остальное (топография, архитектура и декор) — заслуга намерений злых. А Ад как сооружение — это вам не жук чихнул. (Прочитать «Ад» как учебник по инженерному делу, С.)
