Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
Почти в размер: что прошлое? всё та же рябь в канале, смещающая те же отражения, как событийный ряд… Нет, всё-таки не так. И всё-таки: не так, не так оно всё было, совсем не так — настолько, кажется, не так, что порою представляется теперь, будто ничего и вовсе не было, даже если что-то в самом деле было; да и кто же скажет, как оно всё было, если без году десятилетие прошло, и до третьего тысячелетия осталось…
До начала третьего тысячелетия, которое подавляющее конституционное большинство вознамерилось отметить на год раньше срока, оставалась пара месяцев, чуть больше. Заканчивался пасмурный октябрь. Было холодно, день случился ветреным и знобким, небо со скрежетом давило на жестяные крыши. Бетонные плиты облаков набухли, будто бы соседей сверху напрочь залило, перекрытия пробило, и казалось, что с затопленного потолка вот-вот рухнет штукатурка.
Несмотря на непогоду на Мещанской улице творилась суета. Раскопанная по весне, не по разу перекопанная летом, выдавшимся неправдоподобно жарким и поэтому, наверное, невероятно насекомым, осенью улочка в темпе начала преображаться. На нечетной стороне подновили все фасады, обустроили дворы, асфальт на тротуарах заменили плиткой. В подворотнях появились ажурные чугунные ворота. «Дом Раскольникова», угловой со Столярным переулком, украсил барельеф с изображением как бы Федора Михайловича Достоевского. Напротив, на другом углу, на мощеном пятачке у водочного магазинчика поставили оранжевые фонари и садовые скамейки.
Вероятно, муниципальные радетели и знатоки культуры именно вот так представили себе исторический облик исторической Мещанской, некогда известнейшей питерской клоаки, злачного района распивочных, борделей, дешевых нумеров и неплатежеспособных литераторов народнического толка.
Но реконструкция коснулась лишь нечетной стороны, четная же, как и прежде, оставалась неухоженной и на самом деле достоевской. Доподлинно причины нечетного сдвига реставраторов были не известны никому, даже всезнающему местному бомжу по кличке Рабинович.
Впрочем, в глубине души просвещенный Рабинович всё-таки подозревал, что дело здесь не в вульгарном воровстве подрядчиков, пригревших ровно половину средств, отпущенных на реставрацию, а в материях тонких и мистических, и воспринимал располовиненную улочку как овеществленную метафору отечественного бытия. Живущий в недоделанной стране, бомж по кличке Рабинович вообще знал множество непонятных, но почему-то очень неприятных слов и выражений, а посему за свою заумь регулярно подвергался остракизму и бывал неоднократно бит прочими бомжами…
Впрочем же, неважно. Так или иначе, к невесть кем назначенному сроку реставрационные работы были впопыхах завершены, и теперь, приуроченный к этому событию, затевался учрежденный также неизвестно кем «Праздник нашей улицы».
Работяги с самого утра наскоро маскировали недоделки, дворники спешно набивали мусором здоровеннейший контейнер, похожий на сплюснутую железнодорожную цистерну. По слухам, после четырех часов власти обещали митинг, представление, парад и пиво по демпинговым ценам. Пока же на алкогольном пятачке сколачивали небольшой помост, непросохшие фасады украшали флагами города и государства, а балконы — разноцветными гирляндами шаров.
Вездесущий Рабинович полагал, что получалось это всё нелепо и аляповато, хотя в чем-то интригующе. Остальные мещанские аборигены, как четные, так и наоборот, на странноватую местечковую затею реагировали вяло. Очередная прогубернаторская показуха в преддверии губернаторских и думских выборов не слишком вдохновляла, тем более погода к гульбищу не располагала. Между прочим, чет или нечет, но ради справедливости следует заметить, что отопление ни на ту, ни на другую сторону суетной Мещанской до сих пор не дали.
А было холодно…
Было холодно. В простуженной квартире было зябко. Миха и Диана на кухне согревались чаем, щедро сдобренным медицинским спиртом, а Йорик им завидовал. На сегодня экстраординарных дел в доме не предвиделось. И не только на сегодня — беспокойное семейство вообще несколько остепенилось. Михаил не без скромного успеха подвизался на литературном поприще, Диана по-прежнему работала доктором на «неотложке», дог Йорик с достоинством старел. Жизнь вошла в колею, где и основательно увязла.
Разговор был в общем-то как разговор.
— Бр-р-р… — поежилась Диана, — ну и погода! — глянула она в окно, за которым среди бела дня набухали и густели сумерки.
— Это не погода, это уже — климат называется, — мрачновато отозвался Миха.
— Это не климат, это черт-те что, издевательство сплошное… бр-р-р! — Диану буквально передернуло. — Сволочи, хоть бы отопление наконец включили, суки… совки позорные! — смачно добавила она.
— Обзывчивая ты наша, — поперхнувшись, отозвался Миха.
— Будешь тут обзывчивой, когда все тараканы от такого дубака с визгом из квартиры сдриснули! Нате вам — разом усвистали! Честно говоря, как-то даже и не по себе, даже странновато как-то… — опять поежилась Диана.
— Правы тараканы: здесь жить нельзя, — согласился Миха. — Хотя, с другой-то стороны, нет худа без добра: всё лето их травили, а они без нашей помощи ушли. Вот и радуйся!
— Ага, радуйся, пока вместо тараканов заживо не вымерзнешь! — язвительно заявила Дина.
— Конечно, радуйся: идя к окну — радуйся, смотря в окно — радуйся; летя в окно — радуйся! — ухмыльнулся Миха чему-то своему и назидательно добавил: — Смирись, гордый человек, — выдержал он паузу, — виси и радуйся!
— Это ты к чему? — не поняла Диана.
— Да как тебе сказать… В частности, к барельефу с Достоевским, который местные затейники на углу повесили. Это в частности, а вообще, — Миха малость захмелел, — а вообще, — продолжил он тоном заправского шута и резонера, — вообще, воистину: ежели Господь желает наказать, причем не абы как, а непременно с вывертом, то наказывает Он исполнением желаний, ибо человек еси животное не просто неудовлетворенное, но принципиально неудовлетворимое; аминь, я о тараканах, — с пафосом закончил Михаил.
— Господь смешлив, а сатана насмешлив… — раздумчиво продекламировала Дина, — а человек, как водится, смешон… Кстати, о барельефах: нет бы и на «дом Сонечки» заодно что-нибудь навесить, а то несправедливо как-то, когда убийца выше блудницы котируется. Дискриминация, однако, получается, — заметила она. — Между прочим, ты никак опять что-то сочинять затеял? — не столько спросила, сколько констатировала Дина.
— Кропаю как могу. А это ты к чему? — в свою очередь недопонял Миха.
— Ну, во-первых, ты маленько заговариваться начинаешь, дорогой. А во-вторых — черт с ними, с тараканами, но когда ты пишешь, в самом деле для начала чертовщина в воздухе витает, а потом абсурдистика твоя натуральным образом в жизни происходит… Интересно, почему вымысел сбывается?
— Гораздо интереснее — зачем сбывается, — пожал плечами Миха. — А почему — потому-то и сбывается, потому что вымысел: все мы вымысел, каждый же из нас по-своему вымысел…
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
