— Все будет хорошо, — ласково коснулась его руки Васса. — Надо настраиваться на лучшее, тогда худшее задержится в пути — так говорила моя мама.
— О, твоя мать была мудрой женщиной! — повеселел опять Ив. — Ну, а как ты? Отдохнула от занудного супруга? — Хорошее настроение его красило, впрочем, как и любого другого. Но ее мужа оно преображало, вытесняя чопорного и сухого Ива милым, простодушным Ванечкой. — , приглашаю тебя завтра в ресторан. Куда бы ты хотела пойти?
Приглашение было неожиданным. За все время ее пребывания в должности мадам де Гордэ они обедали вне дома раза три, не больше. И Васса уныло признала, что виконт прижимист. Может быть — на деньги, возможно — на время, а скорее всего — и на то, и на другое.
— Я доверяю твоему вкусу, — дипломатично уклонилась она от ответа.
— Прекрасно, тогда мы идем в «Тур д'Аржан». — И приосанился. — Это одно из самых фешенебельных заведений. Думаю, ты в таком еще не была, оденься приличнее.
Ванечка сконфузился от ляпа собрата и спрятался снова в свой тайный уголок.
Слава богу, у нее хватило ума не внять нелепому совету и поступить по-своему. В длинном вечернем платье мадам де Гордэ смотрелась бы здесь курицей на псарне. Но Ив не слишком погрешил против истины: «Тур д'Аржан» оказался и вправду великолепен. Особенно кухня: такого соуса к спарже Васса еще не пробовала. На десерт Ив заказал одуванчики. Это был намек, и супруга прекрасно его поняла — даром, что ли, второй год как парижанка.
— Ты великолепно выглядишь, дорогая! — одобрительно заметил муж, и его глаза игриво заблестели. — Надеюсь, вечер закончится так же хорошо, как начался.
Надежда, увы, не оправдалась. Жалкая попытка сблизиться с женой на супружеском ложе, как и предыдущие, закончилась крахом, и одуванчики не помогли.
— Что-то я сегодня не в форме, — пробормотал Ив, откатываясь от жениного тела, — наверное, устал. — Через минуту он уже сладко посапывал, не терзаясь муками от сознания невыполненного долга. Видно, посчитал, что все долги оплачены ресторанным счетом.
А она, Василиса Поволоцкая, каким макаром ухитрилась оказаться в долговой яме? На какую монету пыталась обменять оставшиеся годы, чтобы избежать их честной выплаты? Ради чего? Обманной игры в правду? Так сдавать крапленые карты она не мастак. И дело здесь не в бедном Иве и даже не в том, что случилось в отеле, а в ней самой. В ее абсолютной, генетической неприспособленности жить вдали от дома. Своего. Где впервые сказала «мама» и в первый раз услышала «люблю», где метро пахнет детством, а сирень — юностью, где до рассвета спорят под водочку о смысле жизни и читают друг другу стихи, где в храме перед Богом стоят, где ругают свою страну, но не спустят ее обидчикам. Одним словом, где ее Родина. Не покупная — подаренная судьбой. Она заснула на рассвете, точно зная, что скажет на закате.
Ив вернулся поздно. На столе тосковал ужин, деля одиночество с хозяйкой, от свечей остались огарки, в камине прощался с жизнью огонь.
— Дела, дорогая, — доложился запоздавший, повязывая вокруг шеи салфетку, — завтра опять вылетаю в Москву.
— Мне надо тебе кое-что сказать.
— К чему такая спешка? Я еще не ужинал.
— Хорошо, я подожду. Приятного аппетита!
Но, видно, что-то в ее голосе аппетит испортило. Он вяло поклевал гусиный паштет, едва прикоснулся к салату, сделал пару глотков «Божоле» и вопросительно посмотрел на жену.
— Я готов тебя выслушать, дорогая. Только постарайся не забыть: мне необходимо выспаться.
— Я возвращаюсь в Москву.
— Мы обсуждали это и пришли к выводу, что тебе лучше остаться дома.
Ванечка сразу проник в суть сказанного и понял все. Иву не нужен был смысл, он цеплялся за спокойный тон, которым принято говорить о погоде, но не сообщать о разрыве.
— Ты не понял. Я не собираюсь гостевать в Москве. Я возвращаюсь туда. — И уточнила для полной ясности: — Навсегда.
Наступило долгое молчание.
— Я подозревал, что это может случиться, — наконец произнес он, — но надеялся на твой разум.
— Вот я о нем и вспомнила. Прости, если делаю тебе больно. Ты ни в чем не виноват, — пощадила она его самолюбие. — Просто я не рассчитала свои силы, и в этом — моя ошибка.
Снова молчание.
— Могу я попросить тебя задержаться на полгода?
— Зачем?
— Ты мне сейчас особенно нужна.
Васса внимательно посмотрела на мужа: Ванечка рвал ей сердце, Ив тянул одеяло на себя. И тогда она ответила. По-русски, от всей души надеясь, что он поймет.
— Взаймы не прожить, дорогой. Особенно когда в долг берешь не деньги.
Через девять дней Поволоцкая Гордэ вылетела в Москву. Ее багаж составил пару чемоданов. Официальный развод супруги договорились оформить позже.
Апрель, 2003 год
Весна в этом году вредничала и, зная, что желанна, кокетливо заставляла себя ждать. На носу май, а на теле теплый свитер и куртка — куда это годится! При таком климате не живешь — выживаешь. Лина вздохнула, сделала глоток горячего кофе и перевернула страницу. До прихода Олега еще целых двадцать минут. Она не рассчитала время и заявилась слишком рано. Но в маленьком кафе оказалось уютно, вкусно пахло ванилью, народу всего ничего, к тому же никто не обращал на нее внимания — Ангелина решила не возвращаться в машину, а подождать здесь. Заказала чашку кофе, вытащила сигарету, достала из сумки новый сценарий, который дал ей Надеждин, и принялась за чтение, наслаждаясь неузнанностью, теплом и покоем. Огромные дымчатые очки, защищавшие от любопытных взглядов, читать не мешали, и Лина с удовольствием погрузилась в придуманную жизнь, которую предстояло сыграть так, чтобы в нее поверили. Увлеклась и забыла, зачем сюда явилась. Потом за спиной начался бубнеж, он бесцеремонно лез в уши, раздражал и отрывал от чтения. Вдруг прозвучала знакомая фамилия.
— Это тот актер, что не слазит с экрана?
— Ну! — важно подтвердил скрипучий мужской голос. Ангелина терпеть такие не могла, и каждый раз, услышав, вспоминала противного Гошку, который в детстве дразнил ее тем, что елозил алюминиевой кружкой по дну пустого ведра.
— А ты откуда его знаешь?
— Мальчишками корешевали, за одной партой сидели, в одном дворе жили, вместе пацанов лупили.
— Ну, и как он?
Она не подслушивала, слова сами жужжали над ухом.
— Олег? Нормальный мужик, только в бабах запутался.
— В смысле?
— В смысле встает на каждую. Второй по-бабьи хихикнул:
— А я слышал, он «голубой».
«Кореш» скрипнул плотоядным смешком.
— Мне бы так голубеть! Видел рекламу про воду?
