Тони и Джордж шли по главному проходу к алтарю, их шаги гулко отдавались на голом каменном полу. Перед алтарем горело несколько свечей, которые добавляли хоть немного света к тому, что еле пробивался сквозь верхний ряд окон, освещающих хоры. Джордж увидела Оскара, Ральфа, Вайолетт и своего будущего мужа Сесила, а также его брата Фредди. Синяк у Ральфа под глазом стал желтым.
– А вот и новобрачная, полагаю, – произнес викарий, разглядывая вошедших поверх округлых очков.
Хорошо. Хорошо. А имя новобрачной… м-м-м, – он сверился с бумагой, лежащей в Библии, – Джордж Регина Катерина Мейтленд? Верно? Какое странное для женщины имя.
Джордж прочистила горло, пытаясь избавиться от приступов истерического смеха и рвоты одновременно. Господи, ну, пожалуйста, только не сейчас.
– Вообще-то мое полное имя Джорджина.
– Георгина? – переспросил викарий.
– Нет. Джорджина. – Разве это имеет хоть какое-то значение? Если этот глупый священник во время церемонии неправильно произнесет ее имя, она ведь все равно станет женой Сесила.
– Джорджина. Прекрасно. Теперь все на месте. Готовы? – Присутствующие закивали. – Тогда начинаем. Юная леди, пожалуйста, встаньте здесь.
Он перемещал собравшихся вокруг людей до тех пор, пока Джордж и Сесил не оказались стоящими бок о бок. Рядом с Джордж стоял теперь Тони. А рядом с Сесилом – его брат Фредди.
– Вот так будет хорошо. – Викарий моргнул, и некоторое время копался в лежащей перед ним Библии. Потом откашлялся. – Дорогие влюбленные, – начал он странным фальцетом.
Джордж поморщилась. Наверное, бедняге кажется, что так будет звучать более проникновенно.
– Мы собрались здесь… Внезапный хлопок.
В повисшей в церкви тишине раздался шум открывающейся двери. Все как один обернулись в сторону выхода.
Четверо угрюмых мужчин в сопровождении щуплого мальчишки вошли в церковь и направились к алтарю.
Викарий нахмурился:
– Невежливо. Очень невежливо, молодые люди. Удивительно, что только джентльмены себе сегодня позволяют.
Мужчины приблизились к алтарю.
– Примите мои извинения, но мне кажется, моя дама сердца сейчас находится здесь у вас, – произнес один из них спокойным глубоким голосом, при звуке которого у Джордж по спине поползли мурашки.
Гарри.
Глава 21
Звук множества одновременно вынимаемых из ножен рапир звонким эхом разнесся по маленькой церкви. Все мужчины – участники церемонии, как и незваные, гости, продемонстрировали, что готовы дать неприятелю отпор. Сначала де Рааф, потом и Иддесли последовали примеру Беннета и обнажили свои шпаги. Беннет был настроен очень решительно. Рапира в руке в боевой готовности, тело собрано и напряжено. Он уже прикидывал, что, как только они подойдут ближе к алтарю, он толкнет Уилла за кафедру священника. Бледное, изрытое оспинами лицо де Раафа выглядело взволнованным, рука покоилась на рукоятке, готовая в любой момент вынуть оружие. Иддесли держал рапиру как-то беззаботно, легкомысленно поигрывая оружием, на лице читались скука и разочарование. Но именно Иддесли был самым опасным противником из них троих.
Гарри вздохнул.
Он не спал уже два дня. Давно не мылся и не менял одежду. Гарри не помнил, когда последний раз ел. Последние часы стали самыми ужасными, крайне беспокойными, просто безумными. Они мчались через весь Лондон, страшно опасаясь, что не успеют остановить церемонию, не успеют уберечь леди Джорджину от непоправимой ошибки и опрометчивого замужества.
Все, хватит.
Гарри решительно двинулся сквозь строй шпаг к своей возлюбленной.
– Можно с тобой переговорить?
– Но я… – неожиданно запротестовал стоящий рядом с Джордж худосочный блондин, вероятно, жених.
Гарри повернулся и посмотрел ему прямо в глаза. Блондин резко дернулся назад, чуть не споткнувшись.
– Очень хорошо! Просто прекрасно! Это очень важно, верно? – дрожащей рукой он вложил свою шпагу в ножны.
– Кто вы, молодой человек? – викарий посмотрел на Гарри поверх очков.
Гарри сжал зубы и попытался изобразить некое подобие улыбки:
– Я отец ребенка, которого носит под сердцем леди Джорджина.
Де Рааф прокашлялся.
Один из братьев Мейтленд воскликнул:
– Господи!
Леди Вайолетт захихикала.
Священник непонимающе быстро-быстро заморгал своими выцветшими голубыми глазами:
– Тогда, я полагаю, вы хотите переговорить с этой дамой. Можете сделать это в ризнице. – С этими словами он закрыл Библию.
– Спасибо. – Гарри приобнял любимую за талию и подтолкнул к маленькой двери. Чтобы излить свою боль, ему требовалось отдельное место. Они оба молчали.
Он втолкнул Джорджину в комнату и захлопнул дверь.
– Что ты, черт возьми, хотела этим сказать? – Гарри вынул из кармана дарственную на Уолдсли, которую Джордж оставила на столе у него дома. Он поднес бумагу к ее лицу и тряс перед ее глазами этим документом, едва сдерживая ярость. – Ты решила, что таким образом сможешь откупиться от меня?
Леди Джорджина, смутившись, отступила на шаг.
– Я…
– Подумай еще раз, моя госпожа, – Гарри порвал документ на мелкие клочки и отбросил их в сторону. Трясущимися от гнева руками он взял ее за плечи. – Я тебе не лакей, которого можно уволить, предложив очень приличные отступные.
– Я только…
– Я вообще не желаю, чтобы меня увольняли. Леди Джорджина раскрыла рот, собираясь, что-то сказать, но Гарри не стал этого дожидаться. Он не хотел слышать, как она будет отвергать его. Просто впился губами в ее мягкий влажный рот. Положил ладонь под ее подбородок, почувствовав застывший в ее горле стон.
Он пододвинул ее ближе к рубленому столу и почувствовал, что ее тело отозвалось на ласки. Это внезапная податливость вернула ему минимальную способность мыслить рационально.
– Почему? – прорычал он ей в рот. – Почему ты ушла от меня?
Она издала какой-то еле слышный звук, но Гарри поцеловал Джордж в нижнюю губу, чтобы заглушить его.
– Ты нужна мне, – он нежно лизнул ее губу. – Я не могу жить и мыслить без тебя, мне плохо и больно, без тебя мне хочется кого-то убить.
Он снова целовал ее, приоткрыв рот, еще и еще убеждаясь, что это не мираж, что вот она здесь, в его руках. Ее губы, влажные и теплые, еще хранили вкус утреннего чая. Он мог бы всю оставшуюся жизнь только целовать ее и пробовать ее на вкус.
– Мне очень больно. Вот здесь, пощупай. – Он взял ее руку и поднес к своей груди.
Было безумно приятно снова почувствовать ее руку, но все равно недостаточно.
