— Может, возьмем одного домой? — обратился мальчик-подросток к своей матери. Он тоже не мог отвести глаз от котят. Если сумеет уговорить маму взять котенка, на долю того выпадет благородная миссия. Мальчик был умственно отсталым.
Печальная женщина указала пальцем на симпатичную пятнистую кошечку. Может, ее дом пуст и с нетерпением ждет, когда его пола коснутся подушечки бархатных лапок.
У каждого котенка в вольере было свое предназначение, им предстояло излечивать разбитые сердца, обучать людей истинной природе любви. Не было среди них ни одного, кого бы мне не хотелось прижать к груди, согреть, приласкать. Но в тот день я не собралась брать себе котенка.
Кошки — не какие-то предметы, которые можно «брать» или «заводить». Кошки появляются в человеческой жизни, когда они необходимы и с определенной целью, которая на первый взгляд может быть незаметна и непонятна. Я определенно не собиралась заводить котенка сразу после смерти Сэма. По крайней мере, мне так казалось. Жизнь — штука противоречивая. Иногда то, чего, как нам кажется, мы совсем не хотим, оказывается именно тем, что нам больше всего нужно. Клео, такая уютная, непоседливая, несносная, ласковая, оказалась как раз тем, в чем нуждалась наша семья. Она вырвала нас из бездны горя и скорби, напомнила о том, как радостно жить и дышать. Она научила нас раскрепощаться, смеяться и быть собранными, когда это необходимо.
Хранительница нашего очага, Клео внимательно следила за каждым этапом нашего долгого путешествия. Она оставалась с нами до тех пор, пока мы в ней нуждались: на десять, а то и двадцать лет больше, чем предполагала. Не знаю, кто нам ее послал — Сэм или древняя египетская богиня-кошка, — но она, не скупясь, отдавала нам свою целительную силу, делилась ею с такой щедростью, которой даже трудно требовать от кого бы то ни было.
Как только к нам начала робко возвращаться вера в жизнь, в ней стали происходить настоящие чудеса. Изумительные люди, такие как Джинни, Джейсон, Энн Мэри и Филип, появлялись точно в нужное время. Клео контролировала каждую встречу, каждое знакомство.
Иногда даже создавалось впечатление, что она их каким-то образом и организует. Я навсегда сохраню благодарность всем тем, кто помог нам прийти в себя и восстановиться после потери Сэма. Я, впрочем, до сих пор не могу сказать с уверенностью, что мы восстановились окончательно. Мы изменились, выросли, повзрослели. Но Сэм, его жизнь и смерть, всегда останется неотъемлемой нашей частью.
Гнев постепенно уступил место пониманию и прощению, а спустя много лет я с огромным облегчением узнала, что Сэм умирал не в одиночестве и не страдал от боли. Я, в конце концов, узнала, что Супермен — это не выдуманный, а реальный персонаж. Это тот герой, который останавливается, увидев, что произошло несчастье, и помогает жертвам как может. Для нас Суперменом оказался человек по имени Артур Джадсон.
* * *
На протяжении многих лет я не хотела возвращаться на веллингтонский зигзаг. Джинни, с характерной для нее чуткостью, понимала это и никогда не настаивала. Мы с ней встречались в Австралии или других районах Новой Зеландии, да везде, где есть приличный совиньон. Но любопытство в конце концов взяло верх, и я собралась в путь. Взятая напрокат машина ползла вверх по холму к Вейдстауну, а я собиралась с духом, готовясь к душераздирающим сценам узнавания. Вот первый поворот, потом второй. За ним, как и раньше, небольшой общественный сквер, даже мини-парк, с видом на гавань. Когда-то мне хотелось установить здесь памятник Сэму, скульптуру в память о нем, но в бетоне и нержавеющей стали нет тепла. Бывают и лучшие способы увековечить память о потерянном ребенке.
Дорога выпрямилась, сузилась и круче пошла вверх, приближаясь к пешеходному мостику — он все так же висел над автострадой, выгнувшись дугой. Сбросив скорость, я жадно всматривалась в знакомые места, охваченная возбуждением. Вот деревянная лестница, вот тротуар и то место, где много лет назад Сэм оглянулся на брата и сказал: «Тихо ты». Вот шершавый асфальт на том месте, где растеклось пятно крови. У меня сжалось сердце. Зачем только я решила еще раз заново пережить все это?
С тех пор, как мы уехали, улица наша будто помолодела: дома были ярче покрашены, сады — лучше ухожены. В конце дороги я остановилась ошеломленная: зигзаг исчез. Джинни как-то упоминала, что соседи вскладчину наняли бульдозер и тот проложил прямой путь с удобным доступом к каждому дому, но я и представить не могла, что перемены настолько разительны. Старого зигзага с его поворотами и извилинами не было в помине. Вместо него с холма во весь опор неслась вниз самая настоящая асфальтированная дорога. Я стояла на самом верху бывшего зигзага, теперешней дороги, глядя вниз на город. Там появилось множество современных многоэтаэжных административных зданий. С юга налетал свирепый ветер.
— Как насчет шипучки, дорогая? — раздался знакомый голос. Мы с Джинни крепко обнялись. Морщинки в уголках глаз и несколько седых волосков только придали выразительности ее красоте. Леопардовые лосины и причудливые серьги уступили место струящейся юбке и шелковой блузе, в которых было бы не стыдно пройтись и по улицам Милана.
Вместе мы не спеша спустились по дороге — раньше это был бы один зиг и еще один заг — до дома Джинни. Я старалась не смотреть в ту сторону, где когда-то было наше бунгало. Боялась, что этот взгляд может выпустить на волю целую армию демонов. Буйных джунглей, окружавших когда-то дом Десильва, уже не было, но дом выглядел все таким же безмятежным и спокойным. Хлопнула пробка от шампанского, а Джинни тем временем рассказывала, что они с Риком пытались присмотреть квартиру в городе, но ни одна не могла сравниться с этим домом, который казался им самым удобным и красивым. Да и вид отсюда был удивительный.
Кивнув, я осмотрелась. Вкус Джинни претерпел изменения, шик восьмидесятых сменился европейской строгостью. Их с Риком, продолжала Джинни, местные жители причисляют к элите — как-никак, они прожили здесь больше тридцати лет. Батлеры переехали лет десять назад. Миссис Соммервиль переселилась в небесную учительскую.
— А как наш старый дом? — осторожно поинтересовалась я.
— Там недолгое время жил один футболист со своей девушкой, — сказала Джинни. — Потом кто-то начал его перестраивать, да не довел дело до конца, так дом и стоит на том же месте. Да ты сама взгляни. У нас сверху его отлично видно, помнишь?
Следом за ней я нерешительно поднималась по лестнице, успокаивая себя тем, что, если упаду, Джинни сумеет оказать помощь, как никто другой. Она отдернула штору и подтолкнула меня к окну. Я с трудом узнала наш старый домик. Палисадника, тропинки к дому, грядки с незабудками не осталось и в помине.
Это место, как и яма, которую рыли мальчишки, было забетонировано и превращено в ровную площадку достаточного размера, чтобы вместить два легковых автомобиля. Разумно, конечно. Живущим там больше не придется тащиться с тяжелыми сумками по раскисшей от дождей глинистой тропинке. Темные панели перекрасили в белый цвет, закрасив заодно и «тюдоровские» балки, некогда придававшие постройке своеобразие и «характер». Кто-то извел ведра белой краски, решив таким образом изгнать из дома призраки прошлого. Дом стал более конкретным, прозаичным. Окно спальни Роба, на карнизе которого так любила дремать Клео, осталось таким же, крыша высилась под тем же углом, но это был уже не наш дом. Как зигзаг и многое другое в округе, он отошел в мир иной.
