И вот теперь такой же маньяк застрелит нас перед витриной «Тиффани»…
Как пить дать.
Я еще сильнее прижимаюсь к Алану, стискиваю его руку и закрываю глаза, готовая к худшему.
Алан подталкивает меня к двери, и мы входим в магазин. Он за руку ведет меня мимо продавцов в галстуках, недалеких и чванливых торговцев роскошью. Продавцы окидывают меня взглядом с головы до ног, особенно их смущают ноги, потому что на мне ботинки без каблуков и носки, а их привычный контингент является в туфельках на каблуках из крокодиловой кожи и с сумочками в тон. На каждом пальце у них по брюлику, а с плеча свешивается норка. Хозяева таких магазинов могут экономить на уборке: за день покупательницы начисто выметают полы своими мехами.
А я шагаю среди всего этого великолепия в скромном пальтишке, держа под руку самого крутого мужика в городе. И все, наверное, удивляются: что он во мне нашел? А я плевать на них хотела: мне есть чем гордиться. Пусть у меня нет обручального кольца, но ведь мы все равно женаты, и это на всю жизнь.
Он останавливается посреди магазина, под хрустальной люстрой, которая чуть слышно позвякивает, и говорит:
— Выбирай. Бери все, что тебе нравится.
— Все, что мне нравится?
Алан кивает. Глаза его светятся счастьем, а во взгляде я читаю слова, которые он не в силах произнести: «Я люблю тебя. Ты с ума меня сводишь, ради тебя я готов на любое безумство. Давай-ка забирай все, что у них есть, а я продам миллионы колготок и футболок и оплачу любой твой каприз».
Я забываю про страшного убийцу. Про маньяка из толпы. Но на смену этому страху приходит другой — старый, хорошо знакомый, от которого кровь стынет в жилах. Ноги становятся ватными, дыхание сбивается. Меня словно током ударило, пронзило ужасом…
Нас убьет не маньяк.
Нас убью я.
Знакомая волна пробежала по телу, исказила любимые черты. Я смотрю на Алана, словно пытаясь раствориться, спрятаться в его взгляде, и мысленно умоляю: «Уведи меня подальше отсюда, возьми свои слова обратно и подарки свои тоже держи при себе, иначе всему конец». Меня трясет. Пот льет градом. Я блуждаю взглядом по залу, ища спасительное пристанище, где можно спокойно посидеть и переждать этот кошмар: может быть, все обойдется? Из последних сил отвожу в сторону клинок, нависший над головой моего свежеиспеченного красавца мужа. Пытаюсь держать оборону. Он не должен был приводить меня сюда, не смел даже взглядом показывать, что он от меня без ума. Я не могу так. Ты же знаешь, что я так не могу. Я не виновата. Мне нравилось, что ты не умеешь говорить о любви. Я сама терпеть не могу все эти сюси-пуси.
Ручейки пота бегут вдоль шеи, груди приклеиваются друг к дружке, одежда прилипает к коже. Я перевожу дыхание и трясущимися, влажными руками хватаюсь за первый попавшийся прилавок. Пошатываясь, вцепляюсь в его руку. Борюсь. Сражаюсь из последних сил. Стараюсь твердо стоять на ногах. Умоляю беспощадную волну схлынуть, заклинаю клинок повременить. Но силы не равны. И ненависть медленно подступает к губам. Я отворачиваюсь от Алана. Не хочу видеть, как он съежится и побелеет. Не желаю слышать его нелепое признание в любви: «Бери все, что хочешь…» Как глупо, как все глупо…
Это я уже проходила.
Он предлагал мне то же самое.
Другой мужчина.
Мой папа…
А потом смылся.
Неужели все повторится? Алан заплатит за все, а потом смоется.
Так и будет.
Ухватившись за прилавок обеими руками, я делаю вид, что рассматриваю драгоценные камни, которые нам гордо демонстрирует услужливый продавец: необычная огранка, уникальный размер, фирменный дизайн, эксклюзивная модель… Заставляю себя вслушиваться в его слова, чтобы заглушить внутренний голос, остановить уже запущенный механизм, готовый стереть нашу любовь с лица земли. Я утопаю взглядом в сапфире, провожу языком по губам при виде изумруда, растворяюсь в зеленовато-голубой влаге бриллианта и жду. Жду, затаив дыхание, и умоляю Другого, который высоко, старого Жулика, прошу его вмешаться, не позволить мне расчехлить кровавую пилу. Я молю его как никогда прежде. Я готова опуститься на колени посреди магазина, в своем дешевом пальтишке и ботинках на плоской подошве, только бы уйти отсюда прежней — счастливой и влюбленной. Только бы найти выход из замкнутого круга!
И научиться любить по-настоящему..
Прошу Вас, Вы же все можете, оставьте его мне. Оставьте его мне, и отныне моя судьба будет в Ваших руках…
И вдруг вмешивается знакомый голос: «Ты боишься, потому что такое уже бывало? — спрашивает Замечательная девушка. — Тебя это пугает? Признайся. Но ведь рядом с тобой совсем другой человек, дурочка ты моя. Тот умер. Умер. Все позади. Все в прошлом. Ты же сама говорила, что с ним покончено, и снова тащишь его за собой… Прими любовь. Она того стоит. И перестань трястись. Ты сама все портишь. Не бойся любить, не бойся быть любимой — и не надо бояться быть брошенной».
Я слушаю и жду.
Жду.
Алан тянет меня за руку, предлагает посмотреть колье, броши, серьги. Широким жестом указывает на прилавки, за которыми синхронно склоняются в поклонах продавцы. Две найковицы, облаченные в норки, о чем-то спорят, разглядывая огромный брюлик.
С ними нет мужчин, которые могли бы сделать им такой подарок. А со мной мужчина, но я его не хочу.
Расхотела…
Судорожно вцепившись в руку Алана, я механически перехожу к следующему прилавку, слушаю болтовню очередного продавца, скольжу взглядом по синему бархату витрин с блестящими ручками. Я еще пытаюсь верить в лучшее. Тешу себя надеждой, что клинок остановится на полпути.
Я закрываю глаза и снова открываю.
У меня нет желания присутствовать при кровавой бойне. Сейчас я уйду, дам деру, сделаю ноги. Высвободив руку, я одергиваю пальто и пристально смотрю на аварийный выход, который виднеется слева, в глубине магазина. Мой спасительный выход. Пора сваливать, настало время умывать руки. Если мне удастся бежать, возможно, не все еще будет потеряно и когда-нибудь мы опять будем вместе. Но только не сейчас, а потом, когда я приду в себя.
Очень может быть…
«Но ведь ты же все это время была счастлива с ним, — настаивает голос. — Решилась наконец на что-то серьезное. Стала доверять своим чувствам, перестала лгать и притворяться. А теперь пасуешь при первых же трудностях, да еще и бравируешь этим. Нашла чем гордиться! Ты вымаливала его любовь, а когда он стал по-настоящему нежен с тобой, струсила. Ты бесишься, потому что он полюбил тебя, попавшись в твою же ловушку. Но тебе же до смерти этого хотелось! Ты так стремилась заслужить его любовь, что сумела вопреки всему стать Замечательной девушкой».
«И совсем я не замечательная. Кто сказал, что я замечательная? Я сама придумала это слово, чтобы повысить свою самооценку. Все это полная чушь, и мы все равно расстанемся. Я не верю в счастливый исход. Все бы отдала, чтобы поверить, но не могу».
