Я три или четыре минуты в темпе обследовал этаж, отыскивая ход на чердак. И ничего. Не было здесь выхода! Учитывая, что мне приходилось передвигаться, соблюдая звукомаскировку, это почти рекорд. Но смотрел я тщательно, заглянул в каждый уголок. В конце концов, лестница или выход на нее не иголка, под столы заглядывать не нужно. Заодно составил довольно полное впечатление о лаборатории. Тут действительно раньше работали. Никак не меньше двух десятков человек, а то и до тридцати; я помню, что некоторые рабочие места в исследовательских учреждениях могут дублироваться, то есть на одного работника приходится не одно, а два или три места приложения трудового энтузиазма.
Я остановился в коридоре - теперь вообще не убирал палец со спускового крючка автомата - и задумался, просто кожей чувствуя, как утекает время. Где же может быть этот чертов вход на чердак? Снаружи, что ли? Что-то я подобного не встречал. Нет, пожарная лестница дело, в общем, обычное, но тут я ее что-то не заметил. Впрочем, я видел это строение, по сути, только с одной стороны.
И вдруг у меня возник вопрос. А насколько мне вообще нужен рядовой исполнитель и что мне делать дальше? Отсидеться вряд ли получится, особенно учитывая Йоську. Этот молчать не станет. Да еще тот тип, которого я вырубил и лишил личного оружия. Не лучше ли мне, пока не поздно, убраться туда, где меня не будут искать? Спокойно отсидеться - или не очень спокойно - и в темноте развернуться во всю мощь. То есть либо добраться до Лося, либо улепетывать отсюда во все лопатки.
Еще минута у меня ушла на то, чтобы внимательно осмотреть окрестности и оценить обстановку. Нет, отличный наблюдательный пункт, полное господство над местностью. Эх, знать бы, где жилье Кононова! Наблюдатель в этом смысле мне бы очень пригодился. Только вот как к нему подобраться? Как? Не знаю. Впрочем… Откуда он двигался? Оттуда примерно, где я в первый раз выглянул в окно. Точнее, стоял спиной к простенку. Я поспешил вернуться на то самое место и занял прежнюю позицию. Неплохой прием для тех, кто не в ладах с собственной памятью. При этом включается так называемая мышечная или ситуационная память.
Нет, он прошел не прямо надо мной. Несколько правее. Моя правая рука, державшая автомат, словно отозвалась на тот давний шум и потеплела правая же щека. В этом деле, если нет качественного и отработанного навыка, можно попасться в ловушку собственной мнительности.
Значит, справа. Странно, как раз эту наружную стену я рассмотрел вполне прилично, когда двигал сюда с любителем покурить и не только. Нет там никакой наружной лестницы, факт.
Я скорее по привычке, чем по необходимости выглянул в окно. Со стороны моего узилища спешили четверо с оружием в руках, причем четвертым был мой Йоська. Правда, вооружен он не был. Вот гадство!
Уже сбегая вниз по лестнице, я вновь активировал моего мустанга, велев разразиться ему новой порцией брани, которая последовала, едва я ступил на первый этаж. Залихватский свист сигнальной пиротехники должен быть слышен километров на десять в округе. Привет, Медведи! И всем остальным тоже не хворать.
Раньше тут располагалась кухня. Два ее окна выходили на сторону, противоположную той, с которой я сюда проник. Знаю, что стекло тут жуткий дефицит. Чего стоит только вспомнить остекление - или его попытки - столицы императора Сани. Кстати, как он там? Но это не остановило меня, и я бессердечно высадил стекло вместе с рамой, да еще осколки покоцал, чтобы, перелезая, не пораниться. Выглянул наружу. Под окном никаких палисадников с цветами и прочих засад. Вздохнул поглубже - воздух внутри спертый, настоянный на лампадно-стаканных испарениях и дыме и, предполагаю, заглушаемом ими запахе тления, - и после короткого колебания кинул наружу одно из моих удостоверений. Пожалуйста, не жалко.
Обозначив след моего побега из святыни, я метнулся обратно в сторону облагороженного бархатом склепа. Наплевать на собственные чувства. Я пока просто не видел другого места, где бы я мог укрыться. Как и у многих людей, у меня есть некоторое предубеждение к мертвым, но все же это далеко не страх или хотя бы трепет, свойственный большинству сограждан. Так уж получилось, возможно, несчастливо, что мне пришлось их повидать, упокоенных. Главным образом, нехорошо, насильственно. Над иными, случалось видеть, злодеи глумились самым отвратительным образом. Что ж, работа у меня такая, порой приходится сталкиваться. И терпеть. Особенно поначалу. Потом привыкаешь. А что? Патологоанатомами тоже не рождаются. Уж им-то в этом смысле приходится куда круче, нежели нам.
В таких ситуациях почти всегда действуешь, исходя из имеющихся у тебя крох информации и собственной интуиции, помноженной на расторопность. Вот и я тоже. Не нашел ничего лучшего, чем нырнуть под гроб покойного профессора, постамент которого в лучших традициях был задрапирован алой тканью. Я уже слышал звуки погони, но пока что они были за пределами этих стен, поэтому позволил себе включить фонарик. И, уверяю, правильно сделал, потому что в противном случае рисковал нанести себе увечья разной степени тяжести. Тут, под гробом, стоял даже не сейф, я бы сказал, несгораемый ящик с метр высотой, а вокруг него стопками и россыпью рабочие журналы, похожие на амбарные книги.
Не знаю. Возможно, это такая насмешка судьбы, чтобы под покойником прятали результаты его трудов. Скорее всего кто-то, хоть тот же Лось, захотели просто прибрать эти документы подальше от чужих глаз, при этом не решившись их уничтожить или исходя из иных соображений, не знаю. Тут открывается простор для домыслов. Я просто зафиксировал все это богатство на камеру, переслал сигнал на аппаратуру джипа и, выбрав перевязанную шпагатом стопку, употребил ее в качестве табуретка, выключив фонарик и положив на колени автомат.
- Он здесь, сволочь, здесь! - узнал я истеричный голос Йоськи. - Я же говорил.
- Да, дела. Надо сообщить Василичу, - ответил одышливый басок.
Они все еще находились снаружи.
Сколько я тут продержусь? Надолго меня не хватит. То есть не столько меня, сколько моего убежища. Место, конечно, святое, но из моего опыта следует, что на определенном этапе слетает любая святость. Впрочем, допускаю, что мне вполне могли попадаться не те люди. Моя профессия мало предполагает общение с безгрешным народом, отчего вырабатывается специфический взгляд на действительность и тех, кто ее создает. Если угодно, созидает.
- Я не пойду, - взвился голос курильщика.
- Чего, охранять останешься? - спросил кто-то насмешливо.
- Могу и охранять! А к Лосю не пойду.
- Вот у него-то автомат свой и заберешь. Беги давай, живо. И запомни, кому Лось, а кому и… Понял? Дуй, вояка. И смотри, шаг в сторону… Ну ты знаешь.
- Послушай, - взмолился Йоська. - Ну не хотел я. Он под стволом меня. Я правду говорю. Не сам же я, да?
- Не ной. Давай пулей.
- Давай вместе, а?
Мне кажется, я услышал звук удара. Во всяком случае дискуссия резко прекратилась.
- Ты туда, - распоряжался бас- К стене не жмись, заляг. Ты за угол. Держаться так, чтобы видеть друг друга и меня.
