Будучи еще совсем юным, Джостен принял на себя всю тяжесть управления унаследованным чудовищным и необычайно прожорливым организмом, называемым Джостен-Холлом, и с тех пор нес на своих плечах это бремя. Не имея ни малейшего понятия об управлении поместьем и не получая ни от кого никакого руководства в этом деле, он посвятил свои первые несколько лет в роли графа тому, чтобы подражать своим высокородным друзьям, балуя себя и всех, кто его окружал, различными подарками и игрушками, а также устраивая впечатляющие шумные вечеринки.
Все это делалось для того, чтобы пустить пыль в глаза. Джостен был человеком мягкосердечным и сентиментальным. Не слишком практичным, но прирожденным романтиком. Именно поэтому он женился на Надин, влюбившись в нее по уши раз и навсегда после всего лишь одного танца — к счастью, как и она в него, — и в срочном порядке переехал жить в свое загородное имение, где новоиспеченному графу не было необходимости играть роль светского человека в угоду людям, которых он не слишком хорошо знал и в компании которых, откровенно говоря, чувствовал себя довольно робко. Скромная жизнь не была большой жертвой ни для него, ни для Надин, ни для Беатрис.
Однако Джостену не хотелось бы потерять Джостен-Холл, родовое поместье Локтонов. Джостен почувствовал бы, что не сумел как следует позаботиться о вверенном его попечению месте.
Чтобы скоротать время, Нед думал о Лидии, вспоминая, как протягиваются к нему ее руки, а глаза сверкают сиреневыми искорками, как ее улыбка наполняет его ощущением возвращения домой. Его сердце получило пробоину, судно конфисковано и захвачено теперь прекрасным пиратом. И оно никогда не будет принадлежать никому другому.
Пройдя сквозь цветники, он вышел на утес, обращенный к Северному морю, и, оглянувшись, внимательно посмотрел на огромный старый дом, видя его уже не глазами раненого, жаждущего найти здесь прибежище, тихий уголок в беспощадно изменившемся мире.
Теперь он ясно увидел, что попытка убедить себя, что все снова может стать таким, каким было, когда он был парнишкой, была напрасной. Никаких тихих уголков не существовало. Менялись ситуации, вырастали дети… Вот и он с радостью пойдет в ногу со временем и приедет сюда в следующий раз с Лидией. Больше всего на свете ему хотелось сейчас быть с ней рядом.
Он вернулся в дом, прошел в библиотеку и, поглядывая на часы, стал с нетерпением ждать брата. Пробило восемь, потом девять, и, наконец, в десять часов он услышал сквозь окно на подъездной аллее громкий голос Джостена:
— Нед здесь? Где же он?
Нед вышел в холл, чтобы встретить его. Несколько мгновений спустя Джостен вошел в библиотеку. Выглядел он великолепно и очень величественно, как подобает лорду, владельцу большого поместья, которого к этому обязывает положение. Рядом с ним шествовал ирландский волкодав. Лакей, вытянувшись в струнку, застыл по стойке «смирно», хотя Джостен даже не взглянул в его сторону.
«Почему это, — устало подумал Нед, — даже лакеи в присутствии Джостена стараются показать себя в наилучшем свете? Умение носить титул графа он действительно возвел в степень искусства».
— Боже милосердный, Нед, — сказал Джостен, увидев его, — ты выглядишь до смерти измученным, мой мальчик. Чем ты, черт возьми, там занимался? Уж не пристрастился ли ты к ужасным привычкам Пипа и Гарри? — подозрительно спросил он.
— Нет, сэр. Я привез новость, которая, боюсь, тебя разочарует.
Услышав это, Джостен, наклонившийся, чтобы почесать голову серого волкодава, взглянул на него и вздохнул.
— Может быть, не стоит ее сообщать?
— Боюсь, что я должен это сделать.
— Тогда ладно. Поговорим в библиотеке. Можешь оставить нас, — сказал он лакею. Он направился в ближайшую комнату впереди Неда и тяжело опустился в кожаное кресло, вытянув перед собой длинные ноги, и задумчиво уставился на носки сапог. — Что-нибудь с Гарри? Ты сдал его вербовщикам?
— Что? — удивленно переспросил Нед. — Ну конечно же, нет.
Джостен взглянул на него с огромным облегчением.
— Не сдал?
— Нет. Как тебе такое могло прийти в голову?
— Потому что я бы сдал, — грубовато сказал Джостен. — Я знаю всю историю от Пипа. Он приезжал домой на прошлой неделе. Он никогда не мог хранить секреты от своей маменьки, а Беатрис рассказала мне. И я вызвал парня на расправу. Он рассказал мне все о Туиде, и о карточной игре, и о том, как ты отказался принять вызов этого мерзавца, а также о том, как Гарри, этот оболтус, решил, что задета фамильная честь, и вызвал на дуэль этого типа, а ты появился вовремя, занял место Гарри и умудрился подставить себя под пулю. Я все правильно излагаю? — сердито спросил он.
— Да, сэр. Более или менее. Но почему ты подумал, что я сдам Гарри вербовщикам?
— Потому что когда Надин разыскала тебя в Лондоне, чтобы заручиться твоей поддержкой в отношении той карточной игры — да, я и об этом узнал от Надин, потому что в этой чертовой семейке, кажется, никто не способен держать язык за зубами, — ты сказал, что твоих племянников могла бы исправить только очень суровая дисциплина, как на флоте. После того несчастного случая я не видел Гарри… Почему бы мне так не подумать? — ворчливо заявил он.
— Ну что ж, я этого не сделан. И я понятия не имею, где твой сын. Хотя дело, о котором я приехал поговорить с тобой, касается и его.
Джостен глубоко вздохнул, готовясь выслушать плохую новость.
— Понятно. Ну что ж, выкладывай.
— Леди Лидия Истлейк оказала мне большую честь, согласившись стать моей женой. — Одно лишь произнесение этих слов вслух наполнило Неда радостью, несмотря на то что момент к радости не располагал.
Джостен взглянул на него. Глаза его округлились от удивления. Широкая улыбка расплылась по его красивому лицу. Он вскочил на ноги и хлопнул Неда по спине.
— Хорошая работа, Недди, мой мальчик! Хорошая работа, ничего не скажешь! Леди Лидия Истлейк… — Он даже потер руки от удовольствия. — Я никогда не видел эту леди, но о ее красоте отзываются с восхищением, а уж о ее богатстве…
— Нет у нее богатства.
Джостен подумал, что ослышался.
— Повтори!
— Ее состояния больше нет.
— Но деньги…
— Нет денег. — Нед покачал годовой. — Она еще глубже увязла в долгах, чем мы, Локтоны. Она осталась без гроша.
Джостен снова шлепнулся в кресло. У него подкосились ноги. Откинув голову на спинку кресла, он уставился в потолок.
— Ну что ж, это очень печально.
Поскольку Нед ожидал более неистовой и, разумеется, более громогласной реакции, он воспринял это замечание как обнадеживающий знак.
— Я ужасно сожалею.
— А? — взглянул на него Джостен. — Ах, ты об этом… Ну что ж, наверное, тут ничего не поделаешь?
— Нет. Тут ничего не поделаешь. Я влюбился в нее.
