Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
— Как это обвенчали? О чем ты говоришь?!
— О том самом. Это у них такой бизнес. Ну, значит, дело, способ заработать.
— И ты хочешь сказать, что он со мной?
— Это вряд ли, мне кажется, что у него другая ориентация.
— Что у него? — переспросила она, с ужасом глядя на меня.
— Мне кажется, — повторил я, — что Моргун женщинами не интересуется.
— А кем он интересуется? — окончательно запуталась в сложностях человеческих отношений троицкая мещанка.
— Мужчинами.
— Почему?
— Потому, — неопределенно ответил я. — Вопрос не в том, кем и чем интересуется твой так называемый муж, а в завещании, которое ты написала в его пользу.
— Какое завещание? Я ничего не писала!
— Ты и замуж по-настоящему не выходила, но, пока была под кайфом, ну, опоенной, тебя и замуж выдали, и заставили подписать завещание.
— Зачем?
— Чтобы убить и получить в наследство твое состояние.
— Убить меня? — дрогнувшим голосом переспросила она. — Но что я сделала плохого?
На этот дурацкий вопрос, которым она, видимо, пыталась как-то защититься от неожиданной напасти, я не ответил.
— Они таким образом зарабатывают деньги. Им кто-то помогает находить богатых одиноких людей, и они разными способами отбирают у них деньги. Мужчин, скорее всего, заставляют писать доверенности или векселя, женщин выдают замуж. У них большие связи и все схвачено. Твое завещание, как я узнал, отправили стряпчему в уездный город. Его фамилии я не знаю, но это не проблема, найти его будет нетрудно. Как мне показалось, из разговора твоего так называемого мужа с подручным, завещание у вас с ним двойное. Ты все свое имущество завещаешь ему, а он — тебе. Так что, если с ним что-нибудь случится, ты станешь очень богатой женщиной.
— Зачем мне чужое богатство!
— Ну, деньги лишними никогда не бывают, — рассудительно сказал я, пытаясь перевести разговор на спокойную тему. — Займешься благотворительностью. Поможешь, кстати, Соне, а то у нее крайнее положение.
Кудряшова нахмурилась и попыталась забрать у меня свои руки, но я их не отпустил.
— Я давно догадалась, — вдруг сказала она, пристально глядя мне в глаза, — что она тебе нравится.
— Кто нравится? — не понял я.
— Софья Раскатова, кто же еще!
— С чего ты взяла? — искренне удивился я.
— С того! — ответила Катя и посмотрела на меня полными слез глазами. — Что я, дурочка, и не вижу, как ты на нее смотришь?
— Ничего подобного, кроме тебя, меня никто не интересует!
— Да, не интересует!
— Катя, — сказал я и, крепко прижав к себе, поцеловал ее в губы.
Она ответила и только потом попыталась меня оттолкнуть.
Но я уже не отпустил ее, прижал и начал ласкать руками.
— Нет, — шептала она, когда мы изредка отрывались друг от друга, чтобы вдохнуть воздух, — нет, не нужно, я люблю другого человека!
— Ну, последний раз, на прощанье, посошок на дорожку! — шептал я.
— Но как же здесь, днем! — отказывалась она. — А если нас увидят?!
— Кто увидит! Мы одни на всем свете.
— Прямо на земле?
— Посмотри, какая прекрасная листва, какой ты будешь на ней красивой! — убеждал я, подталкивая ее к куче багряных листьев. — Простимся по-человечески! В память о нашей любви!
Последние доводы ее убедили, и мы, рухнув в опавшие листья клена, начали долгое, нежное прощание. Думаю, что после того, что у нас было, сомнений относительно моего романа с Соней у нее больше не осталось.
Мы как будто первый раз были вместе и не могли насытиться друг другом. В том, что мы делали, была одновременно и горечь расставания, и сладость обладания.
Катя то плакала, то сама проявляла инициативу и осыпала меня поцелуями…
— Как жаль, что мы не можем быть вместе, — с тяжелым вздохом сказала она, когда мы возвращались после затянувшейся прогулки. Потом договорила, видимо, для того, чтобы поставить все точки над «i». — Я люблю совсем другого человека.
Я ничего не ответил, шел молча, держа ее за руку.
— Как я теперь посмотрю ему в глаза! — сказала она, когда мы подошли к хутору.
Однако, посмотреть в глаза Родиону Посникову ей удалось не скоро.
Глава 20
Я вошел через лесную калитку во двор, замер на месте, а потом попятился назад. Екатерина Дмитриевна от неожиданности уткнулась мне носом в спину.
— Что случилось? — громко спросила она, но я быстро к ней повернулся, зажал ей рот рукой и вытолкал наружу.
— Тихо! — прошептал я, отпуская ее, — На нас напали!
— Кто? — испуганно спросила она.
— Пока непонятно, во дворе какие-то люди в военной форме.
Ничего хорошего ни от красных жупанов доморощенных гайдуков, ни от коррумпированных полицейских мундиров я не ждал, потому и поспешил скрыться в лесу.
— Тебе пока лучше побыть здесь, — сказал я Кате. — Всех наших, кажется, арестовали.
То, что я мельком увидел, действительно, было похоже на арест. Все обитатели хутора стояли рядком вдоль избы, а перед ними с ружьями наизготовку застыли какие-то люди в военной форме.
— Я боюсь оставаться одной в лесу, — прошептала Кудряшова. — Мало ли, что может случиться. Можно, я буду с тобой?
— Ты побудь пока здесь, у ограды, а я схожу на разведку. Посмотрю, что к чему, тогда и будем решать.
— Может быть, я пойду туда, что мне могут сделать?
— Вернуть законному мужу, — ответил я. — Знаешь про такой закон?
— Да, слышала. Но этот Моргун не мой законный муж! Я вообще не очень верю в то венчанье.
Спорить и доказывать у меня просто не было времени. Я вытащил из-за пояса пистолет, проверил заряд и взвел курок.
— Жди здесь, я скоро. Но лучше посиди вон в тех кустах, — показал я на заросли орешника невдалеке от калитки.
Оставив Катю, я по-пластунски вполз во двор и, скрываясь за неровностями почвы, добрался до одного из наших окопов. Отсюда была видна площадка возле избы, где развивались основные события. Я спрыгнул вниз и, прячась за земляной насыпью, посмотрел, что там делается. Первое впечатление оказалось верным. Вся наша компания, включая раненых гайдуков и штабс-капитана, томилась под прицелом ружей четырех полицейских. Немного в стороне, у сложенного в кучу оружия, стоял толстый офицер в полицейской форме и что-то говорил, жестикулируя левой рукой. В правой у него был пистолет, так же направленный на моих товарищей.
Мне было непонятно, как наши позволили себя захватить и обезоружить. Причин могло быть две: обычное ротозейство или священное преклонение перед людьми в форме. Впрочем, пока причины для меня не имели никакого значения.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
