Чтобы полностью осознать услышанное, Криспусу потребовалось несколько секунд.
— Нет, — сказал он. — Туда вам нельзя.
— Я должна.
— Вам нельзя.
— Заткнитесь, Криспи.
— Милая девочка, вас же распнут…
— Да и хрен с ним.
— Но…
— Я позвоню вам оттуда.
— По крайней мере, сообщите об этом вашему дружку, — попросил он, однако Пеппер уже выходила из кабинета.
Двадцать минут спустя Криспус, смотревший телевизор уже в собственном кабинете, увидел суматоху, поднявшуюся у входа в больницу при появлении лимузина Пеппер: рой репортеров, словно волна, накатил на нее, вышедшую из машины и проталкивавшуюся плечом вперед через орду судебных маршалов.
— Судья Картрайт… к больнице только что подъехала член Верховного суда Пеппер Картрайт… В больнице Джорджа Вашингтона, где после сердечного приступа, поразившего его во время прений, находится пребывающий в тяжелом состоянии Грейдон Кленнденнинн, появилась судья Картрайт. Это все, что нам известно на данный момент, похоже, однако, что она приехала для того, чтобы побыть у постели адвоката, который всего час назад отстаивал перед Верховным судом позицию президента. Это способно как-то осложнить ситуацию, Джефф?
— О да, способно. И судьям, и поверенным сторон строжайше запрещено обсуждать дело вне стен суда. Это называется обсуждением ex parte.[113]Хотя и очевидно, — я, во всяком случае, думаю именно так, — что судья Картрайт приехала в больницу не ради того, чтобы обсуждать дело «Митчелл против Вандердампа», обстановка, сложившаяся вокруг него, накалена настолько, что присутствие здесь судьи Картрайт может сыграть на руку тем, кто требует, чтобы она отказалась от участия в разбирательстве. Так что короткий ответ на ваш вопрос таков: да, это способно осложнить и без того чрезвычайно сложную ситуацию.
Криспус закрыл глаза, покачал головой. Не прошло и минуты, как на столе его запел телефон. Звонил председатель суда.
— Иисусе Христе, Криспус.
— Это твоя женщина, Дек, не моя.
— Она хоть понимает…
— Деклан. Попроси, чтобы тебе принесли кислородную маску, надень ее и подыши немного, это успокаивает. Ради всего святого, она же поехала туда не для того, чтобы выяснить его мнение по поводу «Колеман против Миллера». Она просто любит старого козла.
— Да не в этом же дело!
— Ну, «дело» мы еще получим. Послушай, Кленнденнинн, скорее всего, и в сознание-то не придет, так что нам даже обсуждать будет нечего.
— Надеюсь.
— Что делает немалую честь твоим чувствам.
— Ты же понимаешь, о чем я.
— Твердая рука на штурвале, Деклан. Твердая рука. Дек? Алло?
Когда затренькал ее сотовый, Пеппер уже приближалась к отделению интенсивной терапии. Она вытащила из кармана трубку, откинула крышку, но тут ее придержала за руку медсестра:
— Вам придется отключить его, мэм.
Сестра выглядела готовой вырвать телефон из рук Пеппер, — пока он не привел к сбою всех систем жизнеобеспечения.
ТЕЛЕФОН СУДЬИ ОБОРВАЛ ЖИЗНЬ ГРЕЙДОНА КЛЕННДЕННИННА.
ПРЕДЪЯВЛЕНО ОБВИНЕНИЕ В УБИЙСТВЕ
Уже положив палец на кнопку отключения, Пеппер увидела на экране: «Дек».
Она остановилась, потом развернулась на 180 градусов и быстро прошла в ту часть больницы, где сотовые телефоны не считались смертоносным оружием.
— Я в больнице…
— Я знаю, что ты в больнице, — ответил он. — Видел тебя по телевизору. Тебе там не место.
— Господи, Дек, я же приехала сюда не для того, чтобы обсуждать с ним это чертово дело.
— Не важно. Я хочу, чтобы ты немедленно покинула больницу, Пеп.
На нее уже поглядывали. Она перешла на шепот:
— У него нет родных. Я просто хочу подержать его за руку, вот и все.
— Нет-нет-нет. Это не ваша задача, судья Картрайт. А теперь уходи. И так, чтобы все видели, как ты уходишь. Я хочу увидеть это по телевизору. Скажи журналистам, что ты с ним не разговаривала… что приезжала побеседовать с врачами, узнать, как он.
— Иисусе, Дек. Я не могу оставить его умирать в одиночестве.
— Ты не патронажная сестра. Ты член Верховного суда.
— А ты верховный мудак.
Пеппер нажала на телефоне кнопку «End» и вернулась в интенсивную терапию. Как правило, посетителей в это отделение не допускали, но, по-видимому, для членов Верховного суда здесь делали исключение.
Она провела у его постели полчаса, то присаживаясь, то вставая, то расхаживая по палате. Пересчитала аппараты, к которым он был подключен — девять. Поговорив с главой кардиологического отделения, главой отделения интенсивной терапии, директором больницы, Пеппер убедилась, что для него, для мистера Кленнденнинна, сделано все возможное. И что жить старику осталось недолго. В конце концов она подкатила к его койке стул, отыскала на руке Грейдона место, свободное от датчиков кардиографа и системы измерения уровня кислорода в крови, сжала это место пальцами и села.
Она прошептала старику:
— Я влипла из-за вас в такую историю, не смейте оставлять меня одну.
Внезапно за спиной ее поднялся какой-то шум, и Пеппер, на миг оглянувшись, увидела мужчин в черных костюмах и с головными телефонами. Чей-то командирский голос произнес:
— Мэм?
Она оторвала взгляд от старика: несколько крупных, мрачных мужчин. Один из них сказал:
— Мэм? Вы должны очистить палату.
Пеппер, словно не услышав его, снова повернулась к Кленнденнинну.
— Мэм!
Она услышала свое несколько раз повторенное имя, какое-то бормотание, однако никто на нее больше не рявкал. Две-три секунды спустя вновь поднялся шум, более громкий, палата стала наполняться людьми. Оглянувшись на дверь, Пеппер увидела пораженного горем президента. Глаза у него были красные. Увидела и Хейдена Корка, бледного и осунувшегося. Пеппер встала. С секунду она и президент смотрели друг на друга, не зная, как им поступить, а потом обнялись. Неизбежность смерти сближает людей. Даже Хейден Корк, всегда оставлявший впечатление человека, которого и мама-то родная ни разу в жизни не обнимала, даже он обнялся с Пеппер.
Разумеется, о приезде президента в больницу сообщили все телеканалы. По-прежнему сидевший в своем кабинете Председатель Верховного суда Хардвизер, услышав это сообщение, пробормотал: «Ну, великолепно».
Грейдон Кленнденнинн скончался в 5 часов 42 минуты пополудни. Перед смертью к нему ненадолго вернулось сознание. Он открыл глаза, увидел Пеппер, президента Соединенных Штатов, главу персонала Белого дома и улыбнулся, словно довольный тем, что у его постели собрались столь видные люди.
