Я пытаюсь пожать плечами и морщусь, когда больное плечо напоминает о себе.
— Идемте со мной, — предлагает она. — Я хочу получше рассмотреть вас.
Эмили помогает мне подняться по лестнице и проводит в спальню с низким потолком, дощатым полом и потускневшими коричневыми обоями. Стол, платяной шкаф, ночник и кровать с четырьмя столбиками — вот и вся мебель. Я сажусь на краешек кровати и не сопротивляюсь, когда она снимает с меня одежду: я слишком измучен, чтобы смущаться. Она достает какое-то медицинское оборудование из оранжево-розовой сумки на ремне, меряет мне давление, слушает сердце и прощупывает живот.
— У вас серьезные гематомы на руке и плече, — говорит Эмили. — Вас били в верхнюю часть туловища?
— Ногой, — отвечаю я.
— Вас рвало кровью? Была ли кровь в моче или стуле?
— В моче.
— Вы принимали обезболивающее?
— Аспирин, примерно час назад.
— В каком количестве?
— Несколько таблеток.
— Это плохо. Аспирин является антикоагулянтом. У вас внутреннее кровотечение и состояние легкого шока. Я сейчас вызову вам «скорую».
— Не надо, — прошу я, хватая ее за руку. — Меня ищет полиция.
— Но я врач, — возражает Эмили. — Моя первоочередная забота — ваше физическое здоровье. Шок очень коварен. Не исключен даже летальный исход.
— Я просто устал.
— У вас синие ногти, бледная влажная кожа, учащенный пульс и низкое кровяное давление. Не учите меня ставить диагноз.
— Пожалуйста. Полиция считает, что я убил человека по имени Франко. Если меня найдут, у меня может не быть шанса оправдаться. Мне необходимо поговорить с Андреем.
— У вас галлюцинации, — заявляет она, и ее рука безвольно выскальзывает из моей.
— Вовсе нет. Почитайте газеты. Все, что мне нужно, это поговорить с Андреем. Ну пожалуйста.
Ее лицо расплывается у меня перед глазами, но я четко вижу прищуренные глаза под нахмуренными бровями. Когда Эмили наклонилась послушать мое сердце, я уловил сладковатый запах ее волос, как от только что скошенного сена. В колледже у Дженны на стене висела репродукция картины Эндрю Уайета,[33]на которой была изображена молодая женщина, полулежащая на покрытом травой склоне, со взглядом, устремленным на дом на вершине холма. Раньше я, бывало, воображал себя там, на холме, вместе с ней, нас окружала высокая трава, и теплый ветерок доносил запах земли.
— Питер! — резко зовет меня Эмили.
— Что? — Я выныриваю из воспоминаний.
— Ложитесь в постель. Немедленно. Я буду следить за вашими показателями. Если ваше состояние хоть немного ухудшится, мне придется вызвать «скорую». Здесь я не смогу обеспечить вам надлежащий уход.
— Сначала я должен поговорить с Андреем, — настаиваю я, и мой голос звучит как будто издалека.
Эмили отворачивает стеганое одеяло на кровати и твердо берет меня за руку.
— Спите, — приказывает она, укладывая меня в кровать. — Андрей недалеко, и он никуда от вас не денется. Повидаетесь попозже.
У меня к ней огромное количество вопросов — о Владимире, об обвинениях Дэвиса, о Лимане. Эмили укутывает меня в одеяло и нежно гладит мой лоб. Ее подушка пахнет цветами. Глаза у меня закрываются сами собой, и я проваливаюсь в темноту.
41
Меня будит сильный стук в дверь.
— Приходите позже! — кричу я, думая, что нахожусь в Гарвардском клубе.
— Открывайте, Питер, — требует женский голос. — Это Тиллинг.
Охваченный паникой, я рывком сбрасываю с себя покрывало и делаю инстинктивное движение по направлению к окну. Уже почти полностью стемнело, и на пляже мигает ярко-красными огнями патрульная машина округа Саффолк. Вот черт. Тиллинг снова стучит.
— Давайте, Питер. Не вынуждайте нас взламывать дверь.
Я отодвигаю задвижку. Тиллинг и Эллис стоят в коридоре, позади них маячит какой-то высокий полицейский. Я удивлен, что они не достали оружие из кобуры.
— Как вы меня нашли? — спрашиваю я, и в моем голосе звучит отчаяние.
— Администратор сообщил нам, что вы ввалились сегодня утром и выглядели, как бродяга. Он видел вашу фотографию в утренней газете. Глупо было убегать от нас. — Она окидывает меня взглядом. — Симпатичные «боксеры». Отвратительные синяки.
— Вы не против, если я оденусь?
— Вы не против, если мы войдем?
— Как пожелаете. — Да она просто смеется надо мной.
— Подождите здесь, — приказывает Тиллинг высокому полицейскому и вместе с Эллис заходит в комнату. Эллис закрывает дверь, прислоняется к ней спиной и злобно таращится на меня. Тиллинг садится на стул у стола. На обеих та же одежда, что и две ночи тому назад — на Эллис — ее аргентинский наряд, на Тиллинг — длинная куртка с капюшоном. Нас всего трое, но свободного места в комнате совсем не осталось. Я открываю шкаф напротив стола, чтобы взять одежду, смущенный тем, что за мной наблюдают. Я все еще не могу двигать левой рукой, и мне приходится сесть на кровать, чтобы надеть брюки.
— Кто вас избил? — спрашивает Тиллинг.
— Я не собираюсь делать заявления в отсутствие адвоката.
— Здесь какая-то записка, — говорит Тиллинг, поднимая со стола листок бумаги. — Подписана кем-то по имени Эмили.
— Это совершенно не ваше дело, — слабо протестую я, зная, что стоит им захотеть, и они смогут даже порыться в моих вещах.
— «Вернусь в шесть, — читает Тиллинг. — Состояние стабилизировалось. Не перенапрягайтесь».
Она поднимает листок, чтобы Эллис тоже могла прочитать его. Эллис достает из кармана небольшой цифровой фотоаппарат и фотографирует записку; вспышка ослепляет меня.
— Сними также и пару его синяков, — командует Тиллинг.
Эллис направляет фотоаппарат на меня и делает еще несколько снимков. Я не в той ситуации, чтобы возражать.
— Итак, — Тиллинг кладет записку обратно на стол, — Эмили — та самая, кого мы искали? Та женщина, с которой вы изменяли Дженнифер?
— Она тут ни при чем, — сердито отвечаю я. — Я с ней недавно познакомился. Она врач, работает в Москве.
— Быстро же вы справились. У вас явно талант охмурять женщин.
— Вам что, нравится издеваться надо мной? — Я встаю с кровати, чтобы застегнуть пояс.
— Я скажу вам, что бы мне действительно понравилось, Питер, — горячо произносит Тиллинг. — Мне бы действительно понравилось, если бы вы ответили на пару вопросов. Мне бы хотелось, чтобы хотя бы раз разговор с вами не стал бы пустой тратой времени.
