— Но это же глупо! Если бы он захотел спросить меня… чего он, конечно, не сделает… но если бы захотел, я бы сказала ему большое спасибо, но нет. Я намерена выйти замуж за человека, у которого будет только одна жена.
— Желаю удачи, — ответствовала Люсинда.
Кэтрин оказалась столь же доброжелательной:
— Никто не говорит «нет» Бригаму Янгу.
Всего через несколько дней после этого разговора, когда я шла домой во второй половине дня, вдруг, откуда ни возьмись, на дороге появился экипаж Президента и остановился рядом со мной. Я была так поражена появлением Президентского экипажа, что не сразу узнала Бригама, сидевшего на кучерском месте.
— Вот так прогулочка для тебя, Сестра! — сказал он. — Не могу ли я подвезти тебя домой?
Это было совершенно необычайное явление, чтобы Президент сам правил своим экипажем, так как обычно его возил по городу всеми почитаемый кучер Айзек, бывший слуга Джозефа Смита. Мне очень хотелось бы сообщить вам, что я отклонила это предложение и пошла своей дорогой, но я приняла протянутую мне руку и уселась рядом с ним на кожаном сиденье.
Тронувшись в путь, Бригам заговорил:
— Как я понимаю, ты ходишь по городу, рассказывая людям, что никогда не выйдешь за меня замуж. Я уверен, ты просто не понимаешь, какую боль ты мне этим наносишь.
Если моего Читателя удивит, что столь занятой человек, как Бригам, мог иметь время или склонность собирать сведения о женских сплетнях, значит, я недостаточно умело отобразила тот абсолютный контроль, с каким он управлял Территорией Юта. Он использовал целую сеть соглядатаев, бродивших всюду, где собирались люди, подслушивая их разговоры и вылавливая еретические или отступнические мнения. Несомненно, кто-то присутствовал и в кондитерской Годдарда, а потом доставил срочное донесение в Дом-Улей.
— Скажи мне — это правда?
В большинстве сказок в этом случае герою представилась бы возможность действовать героически. Однако я не была готова храбро противостоять Бригаму Янгу.
— Это неправда, — солгала я.
— Энн Элиза? Ты краснеешь?
— Да.
— Этот румянец — он из-за меня?
Бригам улыбнулся, решив, что краска, заливавшая мои щеки, выдает мои нежные чувства к нему. Как это получается, что самые умные из мужчин могут оказаться самыми невосприимчивыми? Весь остаток пути Бригам был любезен и шутлив, как самый скромный и искренний из благовоспитанных мужчин, привлекая мое внимание к тому, какое удовольствие доставляет прекрасная погода. Говорил о цветах в садах, мимо которых мы проезжали, и о том, как он любит розы. Он не был навязчив, он проявлял такое уважение ко мне и выказывал такое удовольствие от моего общества, что казалось, я еду совсем с другим человеком, не с тем, кто только что сердито приступал ко мне с моими же собственными словами. Когда мы подъехали к моей калитке, он соскочил на землю и помог мне сойти.
— Увижусь с тобой в воскресенье, — пообещал он, приподнял шляпу и поклонился.
— В воскресенье… — едва выговорила я. — Да, в воскресенье.
Экипаж поднимал за собой облако пыли, проезжая по улице, а из окон высовывались люди, чтобы хоть мельком взглянуть на Пророка. Когда он скрылся из виду, мама и Конни набросились на меня, спрашивая, неужели и вправду я приехала домой с Бригамом Янгом?
После эпизода в экипаже Бригам исчез из моей жизни. Он не делал попыток заехать к нам, прислать весточку, а по воскресеньям не приветствовал меня в Табернакле. Я снова превратилась просто в одну из примерно пятидесяти тысяч Святых, существующих под его началом. Мама винила меня в том, что я, видимо, чем-то обидела Пророка.
— Должно быть, ты что-то такое ему сказала. Бригам не появляется вот так вдруг, чтобы потом исчезнуть.
В этот промежуток времени мой интерес к Финли Фри стал ослабевать. Мне надоели предвечерние встречи с моим вечным сидением на перекладине садовой ограды.
— Тебе хочется только рисовать меня, — упрекала я его. — Разве тебе не нравится разговаривать?
Финли положил угольную палочку, взял меня за руку, и тут мы оба обнаружили, что нам не о чем говорить. Мы очень старались создать какое-то подобие близости, но его внимание было поглощено художественными задачами, а мое — ну, в этом-то возрасте — абсолютно всем вокруг.
— А я скажу тебе, отчего ты потеряла к нему интерес, — заявила Люсинда. — Все потому, что у тебя Бригам Янг на уме.
— Не будь злюкой, — ответила я.
И все-таки мне было ужасно любопытно, почему Бригам не появился после нашей с ним поездки в экипаже.
— Может, ему стало известно, что ты больше не дружишь с Финли, — предположила Кэтрин.
— Бедняжка Кэтрин, — сказала Люсинда, — давно ли ты живешь в Юте?
— Сколько себя помню.
— И до сих пор ничего не видишь. Мне жаль тебя, по-настоящему жаль. Ну хоть Энн Элиза все понимает.
Я сделала вид, что понимаю, хотя не понимала ничего. Не имела ни малейшего представления, что меня ожидает.
Затем, в один прекрасный день, нам пришло приглашение посетить Бригама в его конторе. Мы с мамой прибыли к обширному участку, окружающему Дом-Улей, за полчаса до назначенного времени и стали ждать перед забором. Я обратила внимание на Львиный Дом, стоящий напротив жилища Бригама и отделенный от него небольшим двором. Там обитали многие из жен Пророка и многие его дети. Жили они в небольших комнатах и квартирах, подобных номерам в придорожной гостинице. Я видела, как одни женщины входили, а другие выходили из передней двери, над которой восседал знаменитый каменный лев. Некоторые из них были девушки моего возраста, нарядно одетые в шелковые платья цвета сливы или голубики — в соответствии с модой того сезона. Они переговаривались приглушенными голосами и пересмеивались, как я пересмеивалась с Люсиндой и Кэтрин. Кто они были — жены Бригама или его дочери? Или и то и другое вместе? (Было известно, что он женат далеко не на одной из своих падчериц.) На улице появилась сурового вида женщина. Она прошагала мимо нас — женщин, ожидавших в очереди приема у Бригама. Казалось, высокий воротник ее душит. Ее рот мучительно подергивался, словно она пыталась быстро прожевать что-то у себя за щекой. Она прошла через калитку и скрылась в Львином Доме. Не могло быть сомнений, что она одна из первоначальных жен Бригама. Полная, раскрасневшаяся от жары женщина, стоявшая перед нами, сказала своей спутнице:
— Бьюсь об заклад, он не посещал ее со времен Нову.
— Нову? — удивилась ее спутница. — А я бы сказала — со времен Кертланда. Если вообще когда-нибудь посещал.
Моя мама неколебимо держалась под ветром столь непристойной болтовни.
Ровно в четыре часа Бригам приветствовал нас у входа в свой кабинет. Была осень, однако погода стояла необычно жаркая, и на Бригаме был летний костюм, знакомый в Дезерете буквально всем и каждому: прюнелевые[83]пиджак и брюки, белоснежная сорочка, чистоту которой тщательно поддерживала его дочь-прачка Клер, и шейный платок. Его панама висела у двери на вешалке для шляп. Теперь ему было около шестидесяти, и выглядел он именно так, как подобает выглядеть человеку, достигшему многого за свою жизнь. Лоб у него был широкий, изрезанный морщинами, тяжелые щеки обрамлены седой бородой. Весьма обширный в обхвате, он, сидя за письменным столом, заполнял все кресло и даже несколько выдавался за его пределы. И все же нельзя сказать, что он был вовсе непривлекателен. Его свинцового цвета глаза сверкали, как, должно быть, сверкали они в его молодые годы.
