Он вспомнил, что произошло за последний месяц, и вдруг все маленькие детальки, все сомнения, все вопросы, на которые он не мог найти ответа, все упущенные возможности, все очевидные провалы — всё стало на места. Всё, что казалось ему совершенно не имеющим отношения к делу, на самом деле имело к нему прямое отношение, стоило только посмотреть под другим углом.
Он не мог понять, как это могло произойти. Он не мог поверить, что этот библиотекаришко, подумать только, библиотекарь! мог соблазнить Ниоб. К чертям! Всё к чертям! Важно лишь, что она предала его, что она теперь играет на другой стороне, что его настоящий враг — собственная жена.
Джек стукнул кулаком по столу. Казалось, что железный молот повернулся на шарнирах. Он опустил руку ей на запястье, и словно железные кандалы сдавили его, будто с глухим щелчком защёлкнулись наручники.
Он сжал её руку и прорычал:
— Что здесь происходит?
— Ты что, Джек? Ты о чём?
— Она пришла с тобой.
— Джек, отпусти мою руку.
— Зачем ты привела её? Что ты задумала? Говори, я хочу знать.
— Я? Ничего я не задумала. Правда.
— В последнее время мне очень многое казалось бессмысленным, но теперь всё встало на свои места! Ты вела двойную игру. Ты врала мне в лицо! Ты что, влюбилась! Влюбилась в этого вертлявого грязного еврея?? Поверить не могу! Ты же была моей женой! Я же тебя любил!
— Джек, ты всё неправильно понял! Джек, ты ошибся!
Она изо всех сил старалась не закричать и не выдать лицом, как ей больно — пальцы Джека впились так сильно, что казалось, ещё чуть-чуть и затрещат кости.
— Где он? Я тебя спрашиваю, где он? Отвечай немедленно, или я сделаю тебе очень больно!
Инга встала. Он увидел, что рядом с ней был метрдотель. Свободной рукой Джек вытащил из внутреннего кармана пиджака бумажник и вскинул руку в сторону метрдотеля и бармена в каком-то прямо фашистском жесте. «Министерство внутренней безопасности!» — громко крикнул он. Потом встал, заставил встать жену и крикнул, чтобы они задержали Ингу.
— Задержите её! Она не должна уйти!
Голос Джека звучал властно, это был голос привыкшего приказывать человека.
Джеку была нужна правая рука, и он на секунду выпустил Ниоб. Та хотела бежать, но не успела воспользоваться моментом, Джек схватил её руку и заломил назад. Ещё чуть-чуть и он сломал бы ей руку. Потом ещё раз нажал и почувствовал, что она снова полностью в его власти. Правой рукой он вытащил мобильник и нажал кнопку — на этой кнопке у него стоял быстрый вызов фургона.
— Я выхожу. Со мной старуха и Ниоб. Заберёте обеих, а потом поедете за евреем.
Ниоб попыталась вырваться, ударить Моргана, пихнуть, укусить, но было поздно, было слишком поздно сражаться. Теперь у него были две свободные руки и, чуть приподняв её заломленную руку, он заставил её встать справа от себя, она словно была танцором, который должен танцевать, потому что ему очень больно. Он схватил её за шею и надавил на болевую точку. Ниоб поняла, что она проиграла совсем, возможно даже навсегда. И она закричала Инге, чтобы та бежала.
Инга побежала к двери. Метрдотель преградил ей путь и попытался было остановить: «Сеньора, подождите», но Джек понимал, что он не сможет ударить её так, чтобы сбить на пол. Она добежала до него, отпихнула в сторону и выбежала на улицу.
Здесь она увидела великана. Настоящего седого великана, который был выше её на целую голову, на щеке у великана белел шрам, а плечи у него были такой ширины, что он загораживал весь проход. Великан покосился на неё — в его глазах застыло привычное презрительное выражение и легонько дотронулся. Впрочем, это со стороны могло показаться, что он чуть тронул её, на самом деле он ударил прямо в солнечное сплетение. Инга почувствовала, что ей совершенно нечем дышать и стала медленно оседать на землю, но великан подхватил её и понёс к фургону, как будто она была не женщиной, а соломинкой. Оказавшись в фургоне, Инга увидела там другого человека, которого всё происходящее явно смущало. Впихнув её в фургон, чудовище исчезло, но Инга была не в состоянии даже пошевелиться — она не могла дышать и понимала, что ещё чуть-чуть и её лёгкие вообще больше ей никогда не понадобятся.
Джек тащил скрюченную Ниоб к выходу. Она хотела заорать, но не смогла: он слишком больно сжимал ей руку, и слишком сильно надавливал на основание черепа. И тут она увидела Паркса. На лице у Паркса застыло счастливое выражение. Ниоб ни разу в жизни не боялась так сильно.
Нет, конечно же, Джек не отдаст её Парксу. Конечно же, он всё ещё любит её, конечно же, он всё ещё хочет её, конечно же, он хочет сам найти ответы на мучающие его вопросы, конечно же, он сам захочет удостовериться в том, что его предали, что это не просто паранойя, что это правда, а не выдумки. Конечно же, он захочет удостовериться сам.
Джек был в ярости, ярость бурлила в его крови, бурлящая ярость бежала по венам. Ярость проникала во все клетки тела и рвала их изнутри. Ярость подавила все остальные мысли. Ярость стёрла все воспоминания и смыла всю нежность. Он зажал Ниоб рот, чтобы она не, дай Бог, не начала говорить. Каждое её слово есть ложь, каждое её слово — Иудин поцелуй. Ниоб попыталась заглянуть ему в глаза, чтобы её взгляд сказал ему то, что она не могла сказать словами: «Прости меня, прости! Не убивай меня, не убивай!» — но он заставил её смотреть в землю, чтобы не видеть её глаз.
Паркс смотрел на неё как лев, который ждет, чтобы ему в темницу бросили Даниила.
— Узнай у неё всё, а потом…
— А потом?
— А потом сделай так, чтобы мои глаза её больше никогда не видели.
Ниоб заметила, что Паркс был в одной перчатке. Как у Майкла Джексона в восьмидесятых. Перчатка была то ли резиновой, то ли замшевой и выглядела крайне нелепо. Она напоминала неуклюжую и грубую варежку, которую использовал доктор Франкенштейн на заключительной стадии создания своего голема. Тут Джек, словно оступившийся танцор, пихнул её с такой силой, что она споткнулась и полетела на землю. Но Паркс, её новый партнёр, подхватил её, как так и надо: рука без перчатки на её плече, рука в перчатке на груди, чуть пониже сердца.
Перчатка была новой игрушкой Паркса. В ту часть перчатки, что закрывала ладонь, были вшиты электроды, кабель шёл по рукаву к батарейкам подмышкой. Расхваливая товар, продавец сказал, что эту перчатку нельзя снять, её нельзя сорвать с руки, кроме этого, она неожиданна, человек не может знать, что его ждёт. 3 тысячи вольт, но всего 9 ампер. Поскольку их всего девять, то такая штука не может убить, если, конечно, нет какой-нибудь предрасположенности.
Больно после первых нескольких разрядов, но не это главное. Главное, что человек совершенно не может двигаться. Нервной системой человека, которая управляет всем организмом, тоже можно управлять. Электрошок, ну или электрошоковая перчатка, подавляет все естественные сигналы. Пока соединение не разорвано, человек замирает на месте и только легонько дёргается из стороны в сторону.
