тебя. Он любит тебя глубоко. Просто ты думаешь, стоит ли эта любовь потенциальной боли от его потери. Потому что это и есть настоящий риск, на который ты идешь.
Мое сердце сжимается при ее последнем слове, и хотя теперь я вижу мир более отчетливо, мое будущее представляется мне не таким ясным. Я больше не злюсь на Ефрема. Далеко нет, честно говоря. Но смогу ли я смириться с возможностью потерять его?
— Спасибо, Сильвия. Ты заставила меня о многом задуматься, — констатирую я, поднимаясь со стула.
— И куда ты собралась по-твоему? — Спрашивает она.
Я делаю паузу, кусая губы. Я действительно не хочу в одночасье навязываться Сильвии. Особенно после того, как увидела, в каком состоянии находится их дом. У нее уже достаточно дел на тарелке. Но я пока не знаю, готова ли я поговорить с Ефремом. Мне предстоит многое проработать.
И поэтому я упорно продолжаю молчать.
— Ага, я так и думала. Ты останешься здесь сегодня вечером. Я не хочу, чтобы ты уходила так поздно. Учитывая угрозы Живодера, я не верю, что кто-то в безопасности.
— Хорошо, — бормочу я, молча благодарная, что она сказала это с такой убежденностью.
Завтра я поговорю с Ефремом.
32
ЕФРЕМ
Я не спал прошлой ночью. Полагаю, Дани вернулась к родителям, надеюсь, они помирились, потому что она не пришла решать проблемы со мной. Я не могу решить, радоваться ли мне за нее или просто глубоко, мучительно грустить. Потому что я ненавижу, что мое присутствие в ее жизни может так основательно разрушить их отношения. И в то же время я эгоистично знаю, что забыть Дани будет невозможно. За то короткое время, что мы были вместе, она стала для меня смыслом существования.
Встав перед восходом солнца, я провожу несколько часов в спортзале своей квартиры, прорабатывая свои эмоции. Затем я принимаю душ и одеваюсь на работу, завариваю себе крепкий кофе, чтобы пережить предстоящий очень долгий день. Хотя для моей смены еще рано, слишком рано, я направляюсь в дом Петра, чтобы отвлечься от дел. Девочки, те самые, которых Глеб и его люди отобрали у Михаила, уже встали, и, похоже, нашли свой ритм в доме, начиная свой день.
— Ефрем, — говорит Сильвия, как только я захожу на кухню, и ее глаза загораются. И, к моему огромному облегчению, она выглядит так, будто восстанавливает равновесие после угрозы ее жизни и жизни Ислы.
— Госпожа, — приветствую я ее уважительным кивком.
Затем мое сердце замирает, когда я узнаю платиновую блондинку, которая появляется над дверцей холодильника. Дани поворачивается, закрывает холодильник, ее щеки краснеют, когда она встречается со мной взглядом.
— Привет, — шепчет она.
— Привет. — Застигнутый врасплох, я неловко стою в дверном проеме, не уверенный, стоит ли мне оставить ее в покое. Я не ожидал, что она окажется здесь, и ее присутствие наполняет меня мощным сочетанием облегчения и вины. И то и другое из-за того, что она не поехала домой к родителям.
— Ну, я думаю, вам двоим стоит поговорить, — заявляет Сильвия, хлопая в ладоши. — Не стесняйтесь оставаться. Я уйду. Если вам нужно больше уединения, поскольку девушки по утрам часто приходят на кухню, смело пользуйтесь садом на крыше или любым другим местом, которое вам больше нравится.
У меня сжимается живот, и я отступаю в сторону, пропуская Сильвию. Когда она похлопывает меня по руке, я почти смею надеяться, что это молчаливый жест поддержки. Затем я снова поворачиваюсь к Дани.
— Ты хочешь поговорить на крыше? — Предлагает она после минуты молчания.
— Конечно. — Я жестом призываю ее идти вперед.
Она это делает, проходя мимо меня, и я остро осознаю тот факт, что на ней та же одежда, что и вчера, потому что она вышла из моей квартиры без своего чемодана. Это значит, что под укороченным свитером на ней нет бюстгальтера.
Боже, дай мне сил.
С трудом сглотнув, я следую за ней вверх по лестнице на крышу, и тут же меня поражает воспоминание о Дани, присевшей у горшка с георгинами и фотографирующей их в своей яркой летней одежде. Это был день, когда все началось, день, когда она поцеловала меня в щеку и проникла в мои мысли, оставив меня беспомощным перед моими чувствами к ней.
Судя по тому, как Сильвия ушла от нас, я уверен, что они с Дани обсудили наш спор, и хорошая новость в том, что Дани, кажется, готова поговорить со мной. Но где она в итоге оказалась, я не знаю. Я до сих пор чувствую тяжёлый груз вины на своих плечах. Хотя я более чем готов нести эту вину, если это означает быть с Дани, я также смирился с тем фактом, что приму все, что она готова мне дать. Пока она счастлива.
Как только дверь за мной захлопывается, Дани поворачивается и смотрит мне в глаза. Ее пальцы нервно сплетаются, когда она стоит всего в нескольких футах от меня, и я вижу напряжение в ее плечах и сожаление на ее лице.
Я хочу немедленно смыть ее дискомфорт.
— Дани…
— Ефрем, я…
Мы оба начинаем и останавливаемся одновременно, затем одновременно говорим:
— Нет, продолжай…
Дани нервно хихикает, вызывая улыбку на моих губах.
— Дамы вперед, — настаиваю я после минутного молчания.
Сделав глубокий, обнадеживающий вдох, она кивает.
— Сильвия рассказала мне, что произошло. С ней. В аптеке. Я понимаю, почему ты расстраиваешься из-за своего отсутствия… я имею в виду, что это ни в коем случае не твоя вина, и Сильвия сама сказала это. Она бы вообще не попросила тебя пойти с ней, Ефрем. Но я могу понять, почему ты чувствуешь себя виноватым из-за того, что тебе не позвонили.
Хотя безопасность Сильвии всегда является моей проблемой, потому что я должен отвечать за проверку охранников и обеспечивать постоянную надежную защиту Петра и его семьи, даже если им придется поздно ночью сбежать в город за лекарствами. Я не спорю с Дани. Конечно, Сильвия слишком добра, чтобы придираться ко мне. Она бы взяла на себя ответственность за свои действия, даже если бы гнев Петра и моя вина были хорошо обоснованы.
— Я знаю, насколько ты предан семье Велес, и понимаю почему. — Говорит она тихо, ее голубые глаза глубокие и проницательные, от чего у меня по спине пробегает дрожь. — Я бы никогда не хотела сделать что-либо, что могло бы поставить это под угрозу. И я полностью уважаю, что тебе нужно уделять
