— Ты в порядке, Микки?
— Да. В порядке.
— По тебе не скажешь.
— Нам пора.
Все трое встали. Майкл ухватился за стол, чтобы удержать равновесие.
Рики схватил брата за плечо.
— Ты здоров?
— Да. — Майкл закрыл глаза.
Он владеет своим телом. Очистить мозг. Ослабить напряжение.
Но уже было слишком поздно. Боль угнездилась внутри. Тревога последних дней. Метания от одной зацепки к другой, ощущение, что разгадка близко. Майклу захотелось оказаться дома. Он не любил, когда окружающие видели его в таком состоянии. Это унизительная слабость — неспособность управлять собственным телом.
— Знаете что? — спросил он. — Может быть, мне лучше…
Никакой особой ауры на сей раз. Никаких галлюцинаций — ни плывущих очертаний, ни мозаики, ни ощущения чуда. Просто боль.
До него донесся голос Джо:
— Майк, отвезти тебя домой?
— Нет, я лучше немного полежу. Свяжусь с вами попозже. Простите. Ненавижу, когда так бывает… — Он заковылял к двери. — Ненавижу…
Позже, несколько часов спустя, в темноте раздался звук — легкий стук, как будто ветка барабанила в стекло. «Кульминация близка», — подумал Майкл. Боль сжимала его голову, точно в тисках. Внутри черепа что-то колотилось в такт пульсу. Майкл чувствовал — или ему так казалось — биение крови, несущей отравленные токи в мозг. Он ощущал ритмичное сокращение живота, как будто там вытягивался и сжимался огромный червь.
И снова он услышал этот звук. Уже тише. Ближе. Тук-тук-тук. Настойчивее, как будто ребенок стучит в стекло, требуя, чтобы его впустили. Тук-тук-тук.
Майкл лежал на боку неподвижно и прислушивался, но сигнал был слабый.
Тук-тук-тук.
Вот оно. Шаги.
Боль мгновенно утихла.
Тук-тук… Бам! Как будто распахнули дверь. Звук, прежде далекий и доносящийся извне, теперь звучал внутри его головы: тук-тук-тук-тук-тук…
Майкл видел бегущие ноги — близко, — черные ботинки полицейского, подошвы, шаркающие по тротуару.
Джо Дэйли-старший. Так быстро. Так близко. Щеки у него вздрагивают при каждом шаге. Куртка вздувается и опадает от ветра. Одной рукой он придерживает в кармане рубашки очки, записную книжку, сигареты, чтобы не выпали.
Майкл мог бы дотронуться до него. Коснуться его лица.
Джо-старший пробежал мимо. Майкл смотрел на него со спины. Видел, как тот бежит. Складские помещения слева, причал справа.
Позади Джо-старшего, далеко позади, поспевал Конрой. Сначала он перешел на медленную трусцу, затем и вовсе остановился и поморщился. Что он сделал? Что он сделал со своим другом?
Джо-старший, кажется, почувствовал, что напарник отстал. На углу большого кирпичного здания он обернулся:
— Какого черта, Брэндан?
— Беги, — пропыхтел Конрой. — Я догоню.
Джо-старший покачал головой. Конрой чудак. Удивительно, что они так долго пробыли напарниками.
Он исчез за углом в проулке.
Довольно!
Майкл видел достаточно. Он выключил фильм. Он знал, как все закончится. Знал, как сложить все фрагменты воедино. Он еще успеет убедиться в своей правоте. А теперь спать.
Маргарет отворила, и молодой человек скользнул в дом — точь-в-точь как листья, скопившиеся на крыльце, летят в прихожую, когда откроешь дверь. Но гость не пошел дальше, а остановился перед Маргарет.
— Здравствуйте.
Пауза, мгновенное замешательство — и Маргарет его узнала. Лицо Курта Линдстрома было в синяках, одна рука перевязана. Издав возглас удивления и страха, она попыталась захлопнуть дверь, но Курт навалился на нее своим весом. Маргарет несколько секунд давила на дверь, но потом поняла, что не справится, и отступила. Она держалась так, как будто сама пригласила Курта и отнюдь не была встревожена его присутствием. А какой у нее был выбор? Маргарет вошла в гостиную.
— Маргарет, чего вы так боитесь?
— Я не боюсь.
— И не надо.
— Я не боюсь.
— Разумеется. Нечего бояться.
— Мои сыновья скоро вернутся домой.
— Да? — Курт взглянул на часы. — Уже поздно.
— Что вам здесь надо?
— Заглянул в гости.
Он вошел в комнату ленивой, гибкой походкой, точно подросток.
Маргарет взяла сигарету и демонстративно закурила. По крайней мере они разговаривают. Нужно намекнуть, что в происходящем у нее есть право голоса. Она может увлечь его, управлять им.
— Что с вашей рукой?
Линдстром взглянул на повязку.
— Это все ваш сын…
Маргарет решила, что он имеет в виду Джо.
— Прошу прощения.
— Я вас не виню. А почему вы не предложите мне выпить?
— Выпить?
— Ну да. Вы ведь хорошая хозяйка?
— Я не… Что будете пить?
— А что у вас есть, Маргарет?
— Пиво, наверное.
— Нет, только не пиво. Как насчет виски? У вас есть виски?
— Надо посмотреть.
— Можно мне с вами?
Маргарет провела его на кухню. Она шла, опустив руки по швам.
Спиртное стояло в невысоком шкафу. Маргарет подняла руку, чтобы открыть его, и невольно смутилась оттого, что при этом движении одежда обтянула ее спину и плечи. Может быть, закричать? Броситься к двери? Вряд ли она сможет обогнать Курта, даже если ей удастся сделать это неожиданно. Крик может его встревожить, побудить к действию. А пока они разговаривают, сохраняя видимость приличия, остается надежда.
Она сказала, не поворачиваясь к нему:
— Как вы предпочитаете виски?
— Неразбавленным. И себе налейте, Маргарет.
— Я не пью виски.
— Ну ладно. Вовсе не обязательно, если не хотите.
Она налила ему виски и протянула бокал. Может быть, выплеснуть содержимое Курту в лицо? Вдруг это поможет?
— А вы чего хотите, Маргарет?
— Ничего.
Он засмеялся:
— Нет, я не про напитки. Чего вы хотите прямо сейчас?
— Чтобы вы ушли.
— Но я только что пришел.
— Уже поздно. Я хочу спать.
— А вы пригласите меня в другой раз?
— Да.
— Интересно, почему я вам не верю?
Маргарет начала что-то говорить, лгать, чтобы его успокоить. Она почувствовала, что ее губы двигаются, не произнося ни звука. У Курта не было оружия. По крайней мере так казалось. Но в большинстве случаев Душитель и не пользовался оружием — он оглушал своих жертв тяжелым предметом, который подворачивался под руку, а потом сплетал удавку из того, что находил в квартире, — чулок, поясков от халата, шарфов, простыней… Но в некоторых случаях жертв ранили ножом, увечили…
