глаза и густые русые волосы, сдержанное выражение лица. Голова склонена набок, а взгляд, каким она смотрела в камеру, прямой и непоколебимый, почти дерзкий.
– Она у нас очень серьезная девушка, – с любовью сказала Мэриан. – Но с горячо любящим сердцем.
– Это видно, – улыбаясь, ответила Эшлин.
Мэриан подошла к двери, жестом приглашая их следовать за ней.
– Я как раз собиралась заварить чай. Предлагаю сесть и поговорить на веранде.
Они прошли через столовую с темно-красными стенами, длинным столом на десять персон и старинным сервантом, заполненным разноцветными тарелками и кувшинами. Комната выглядела как снимок из журнала: все идеально отполировано и сверкает чистотой.
Просторная и очень светлая кухня окнами выходила на галечный пляж и небольшую спокойную бухту. За бухтой к горизонту простирался серо-голубой океан, мерцающий под осенним солнцем. Перед окнами – деревенского вида стол из сосны, украшенный простой вазой с подсолнухами. У противоположной стены – буфет с керамическими кувшинами. Из-за всего этого на кухне создавалась атмосфера французской деревушки, резко контрастируя с более формальными гостиной и столовой.
– Значит, ты Итан, – сказала Мэриан, внимательно вглядываясь в его лицо своими янтарными глазами.
– Да.
– Похож на отца. Он всегда был красивым мальчиком. Хотя ты ростом повыше. Закари говорил, ты преподаешь в Университете Нью-Гэмпшира и написал несколько книг. Дикки, должно быть, очень гордился сыном, тем более что тот пошел по его стопам. Учитель и писатель.
Итан озадаченно сдвинул брови.
– Не помню, чтобы мы с Закари говорили о моей работе.
– После разговора с тобой Закари поискал кое-какую информацию, чтобы убедиться, что тебе… можно доверять. Его описание было таким: «Надежный парень. Тридцать два года. Профессор, писатель. В разводе, детей нет».
– Не хватает только отчета по кредитам.
Губы Мэриан чуть дрогнули.
– Не сердись. Закари просто защищает меня. К тому же, учитывая, что тебе известны все мои секреты, кажется справедливым, чтобы я узнала хотя бы немного о тебе – чтобы, так сказать, уравнять позиции. – Мэриан посмотрела на Эшлин оценивающим взглядом. – А ты – та самая подруга. Которая нашла книги.
– Да, – смущенно подтвердила Эшлин. – Меня зовут Эшлин Грир.
Вспомнив о книгах, она извлекла их из сумки.
Мэриан смотрела почти настороженно, ее руки так и остались прижаты к бокам, как будто она боялась даже притронуться к книгам.
– Положи их туда, – сказала она наконец. – На буфет.
Эшлин повиновалась и оставила книги рядом с сине-белой эмалированной миской, затем достала пачку открыток и писем и положила их сверху. Она обменялась неловкими взглядами с Итаном, пока Мэриан заваривала чай и ставила на лакированный поднос чашки, блюдца и тарелку с сахарным печеньем. Напряжение становилось ощутимым по мере того, как размеренное тиканье часов над плитой отмечало минуты.
Собрав все необходимое, Мэриан подняла поднос и кивнула в сторону стеклянных дверей.
– Откройте кто-нибудь, ладно? На террасу выходить слишком холодно, но с веранды вид почти такой же красивый, и там гораздо теплее.
Веранда оказалась целиком стеклянная, как оранжерея, и тянулась почти во всю длину дома. Эшлин замерла, восхищенная удивительным видом на море и небо. Только теперь она заметила, что задняя часть дома нависает над водой. От этого она почувствовала легкое головокружение.
– Прямо как стоять на краю света, – прошептала она с нескрываемым трепетом. – Просто дух захватывает.
Лицо Мэриан смягчилось от улыбки.
– Именно поэтому я и купила этот дом. И застеклила веранду, чтобы наслаждаться видом круглый год.
Они расположились за белым плетеным столом на стульях, обитых ситцем с цветочным узором. Мэриан наполнила три красивые фарфоровые чашки.
– Угощайтесь. Берите сливки и сахар. А это печенье только что из пекарни в центре города.
Вновь наступило неловкое молчание, отмеченное звоном ложек, пока они тихонько помешивали чай. Эшлин взяла печенье, а Мэриан отложила ложку и перевела взгляд на Итана.
– Прости, что меня не было на похоронах твоих родителей. Мы с Дикки поссорились к тому времени, когда твоя мать заболела, но я поддержала бы его, если бы знала. А потом заболел он сам. Когда он умер, я была за рубежом. Узнала об этом только после возвращения: один друг упомянул, что прочитал об этом в газете. Если бы я не была такой упрямой… Я тебя совсем не знала, но все равно… мне следовало хотя бы позвонить.
– Я виноват в этом не меньше вашего, – сказал Итан. – Честно говоря, мне просто не пришло в голову с вами связаться. Вы всегда были для меня просто именем, которое я слышал от родителей. Но я знал, что какое-то время вы с моим отцом были близки.
– Да, верно. – Она вздохнула, как будто это воспоминание причинило ей боль. – Мы с Дикки были очень близки. Он всегда был лучше нас всех, еще с самого детства. Надежный парень, с добрым сердцем. Вот почему мы заново подружились, после того как я вернулась из Франции. Мне нужна была услуга, вот я его и разыскала.
– Какая услуга?
– Раньше в нашей столовой висел портрет моей матери. На ней темно-синее платье с букетиком лилий, прикрепленным к плечу, волосы уложены в сложную прическу. Портрет исчез вскоре после того, как отец отправил маму в «Крейг-Хаус». По словам сестры, она понятия не имела, что с ним случилось, но я ей не верила. Я думала, что Коринн могла спрятать его где-нибудь. Поэтому я попросила Дикки немного покопаться в старых вещах. Портрета он так и не нашел. Спустя несколько недель он позвонил и тоже попросил меня кое о чем. Он оканчивал университет и встретил девушку, от которой был без ума. Но Коринн ее не одобряла.
– Как раз тогда он познакомился с моей мамой, – тихо сказал Итан.
– Да, с Кэтрин. Дикки влюбился по уши, бедный мальчик, но у его матери имелась на примете другая девушка. Более… подходящая. Он знал, что я была единственной, кто осмелился противостоять семье, и подумал, что я могу дать какой-нибудь совет по поводу этой ситуации.
– И вы дали?
– Я предложила ему уйти из дома. Бежать, если понадобится. От них, от этих денег, от всего, чем они нас удерживали. Посоветовала ему послать Мэннингов ко всем чертям, уж простите за грубость, и последовать зову сердца. Я рада, что он обрел счастье. Бог свидетель, мало кому из нас это удалось.
Эшлин молчала, слушая разговор со стороны, но одно замечание Мэриан прозвучало для нее немного фальшиво. Ричард был не единственным членом клана Мэннингов с добрым сердцем. Она все еще чувствовала в пальцах воспоминания об эхе Белль, которое прошло сквозь нее, когда она впервые прикоснулась к книге «Навсегда и другая ложь». Эхо разбитого сердца, горюющего так сильно, что книгу было трудно держать в руках. Однако Эшлин придержала эти мысли при себе.
Итан неловко держал перед собой чашку с блюдцем и, казалось, ощущал себя в этой
