был только факультатив по полетам, который Клима, как хорошо сдавшая контрольную, без зазрения совести прогуляла, наслаждаясь теперь редкими минутами заслуженного отдыха.
За окном, если смотреть поверх высокой институтской ограды, открывался захватывающий вид на просторы изумрудных полей и темные щетки лесов. Небо было синее, предгрозовое. Далеко на севере буря уже разгулялась, о чем свидетельствовали размытые белые полосы ливней, тянущиеся к земле от туч. С юга подсвечивало солнце, и земля казалась светлее неба.
Подошел Тенька.
— Как думаешь, сюда непогода дойдет?
— Вряд ли, — Клима отхлебнула молока, по-кошачьи щурясь. — Скорее, к ведам покатится, на запад.
— Не-а, — Тенька сел рядом, задумчиво понаблюдал, как исчезает его молоко, бесцеремонно отобрал кружку и сделал большой глоток. — У нас обычно грозы отводят. Если опасность есть.
— Пока к вам грозу принесет, она успеет на дождик изойти, — Клима смерила колдуна уничижительным взглядом, ничего этим не добилась и попыталась вернуть кружку.
Тенька залпом допил молоко, аж на щеках белые "усы" остались, и с радушнейшей улыбкой протянул обде пустую посудину. Клима фыркнула и не взяла. Не прекращая весело скалиться, колдун поднялся на ноги, прошел к грубо сколоченному столу с инструментами и достал из-под него полный молока кувшин, до поры бывший невидимым. Снова наполнил кружку до краев и принялся со вкусом пить. Клима не обиделась и не рассердилась. На проделки друга, единственного, кто мог себе позволить вот так запросто выхватывать предметы из ее рук, обда смотрела благосклонно, как благородные господа — на домашних шутов. Теньку порой невозможно было воспринимать всерьез.
Ристинка все это время делала вид, что спит, а на деле просто недовольно сопела на мешках, отвернувшись к стенке.
— Меня давно занимает один вопрос, — заговорил Тенька. — Почему в то время, когда ваш Институт обыскивали сверху донизу, сюда ни один человек не заглянул? Место вроде не самое заброшенное, вход рядом с мужским крылом.
— Это же Герин чердак, — Клима отвернулась от окна. Солнце светило ей в спину, от чего казалось, будто над головой обды полыхает золотистый ореол. — Он выпросил его в незапамятные времена, чтобы заниматься исследованием и починкой досок. Гера, наверное, единственный человек в Институте, который иногда способен заставить сломанную доску полететь. При том, что сильфов у него в роду не было. Геру даже директор уважает, поэтому доверие — безграничное. Все знают: заходить на чердак можно лишь по разрешению Геры. И общественность уверена: если бы наш отличник и герой обнаружил у себя что-нибудь противозаконное, то сразу бы сообщил. Сам.
— Интересненько это он устроился, — Тенька опять налил себе молока. — Или ты помогла?
— Самую малость, — призналась Клима. — Раз-другой шепнула Гульке, почему нельзя заходить на чердак.
По лестнице затопотали, и в помещение влетел сам Гера, легок на помине. Было видно, что герой-отличник опять зачем-то устроил марафонский забег через все корпуса.
— Новость! — выпалил он, без сил падая рядом с Ристинкой на мешки. Бывшая благородная госпожа недовольно поежилась, но "просыпаться" не стала.
— Какая страшная беда на этот раз? — скучным голосом спросила Клима.
— Там! Крота в подвале нашли!
— Всего-то? — хохотнул Тенька. — Или кроты у вас настолько большая редкость, что поимка одного — почти как дело государственной важности?
— Да не зверя крота, — с досадой отмахнулся Гера, — а благородного господина помощника заместителя директора. Чем зубоскалить, лучше бы молока мне дал! В горле все пересохло.
— Почему все покушаются на мое молоко?! — возмутился Тенька, протягивая, однако, наполовину полную кружку.
— Нечего им так вкусно булькать, — тут же ответила Клима. — Гера, Крот что-нибудь говорил?
— Откуда я знаю? Я вообще его не видел, только толпу. Как понял, в чем дело, сразу к тебе побежал.
— Тогда какого смерча ты тут сидишь, молоко распиваешь? — Клима ловко забрала кружку прямо из-под носа "правой руки". — Ты должен был узнать все подробности, а не мчаться ко мне сломя голову.
— Но если он тебя видел…
— Вот и разведал бы! Толку мне с новости, если она ограничивается просто фактом, что Крота наконец-то нашли. Я думала, его быстрее обнаружат…
— Обратно я уже не успею, — упавшим голосом сообщил Гера, глядя как Клима с раздраженным видом пьет молоко, и не решаясь даже попросить кружку обратно.
Тенька заметил метания друга.
— Клима, имей совесть! Ты обда или нет? Дай сперва напиться подданным, а уж потом сама. Ведешь себя не как избранница высших сил, а точно жрица культа крокозябры!
Гера покосился на колдуна с уважением. Спорить с Климой о вопросах чести — одно, а вот пытаться указывать ей в бытовых мелочах — совсем другое, тут надо иметь недюжинную наглость и хладнокровие. Впрочем, Тенька в основном обходился бесшабашностью и чувством юмора.
Клима со вздохом отдала молоко. Теньке. На Геру обда сейчас гневалась, говорила отрывисто и сухо:
— Пойдешь вниз, опросишь очевидцев. Там наверняка толкался кто-то из наших. Узнаешь все, вплоть до того, кто нашел Крота, и в каком состоянии наш благородный господин сейчас. И только потом придешь ко мне с докладом. Ясно?
Гера покаянно кивнул, допивая молоко.
* * *
За закрытыми дверями директорских комнат собрался совет наставников. Это был тайный совет, хотя и расширенный, особенно по сравнению с теми, которые проводились в Институте за последние суматошные дни. Не пустовали места помощника заместителя директора, наставницы дипломатических искусств и, главное, самого директора. Он вернулся из Мавин-Тэлэя всего пару часов назад и тут же потребовал ввести его в курс дел. Наставница дипломатических искусств приехала немного раньше, ночью — ее догнали по дороге в родной город и сумели развернуть — но тоже не успела ничего толком разведать и сейчас выжидательно вытягивала шею, с недовольством поджимая губы. Наставница сердилась — не для того Орден доверил ей пост в Институте, чтобы она отлучилась в самый ответственный момент. Не было госпожи помощницы директора во врачевательском отделении. Однако, говорили, "врачиха" уже приходила в себя, хотя и не сумела сказать ничего путного.
На тайный совет позвали только самых доверенных людей — нельзя было рисковать, ведь неизвестно, сколько сообщников среди старших может оказаться у этой самозваной обды, которая якобы вернулась. Вне подозрений были те, кто пострадал перед памятной ночью, лишь заместитель секретаря по-прежнему обретался под стражей (но ввиду совершенно иных причин), а секретарь еще не вернулся с границы. Активной участницей была и наставница полетов, без которой, как признавали все, жизнь Института окончательно полетела бы кувырком. В уголке примостились сторож и толстая ключница. Их обычно не звали даже на простые советы, но сегодня сделали исключение.
— Итак, — директор обозрел комнату и остался удовлетворен увиденным. — Всем,
