— Да. И я тоже очень рад этому, — сказал он.
— Не заедешь по пути к его преосвященству? — спросила Ракель.
— Судя по тишине в городе, его преосвященство вряд ли поблагодарит меня, если я его сейчас потревожу. Поедем прямо домой, узнаем, как там твоя мама.
Юдифь, сидевшая во дворе, ожидая их, поднялась при стуке копыт о мостовую и подошла к воротам. Сжала обеими руками руку мужа.
— Исаак, я не ожидала вас так скоро, — сказала она. — Вы ели? — Чуть помолчав, спросила: — Кто это?
— Мы неслись, как ветер, любимая, Я так по тебе соскучился, что мы слезли с мулов только на то время, чтобы поесть, — сказал Исаак. — Но поели. А это, дорогая моя, Хасинта. Тебе нужна умная, хорошая, честная маленькая служанка. Мы нашли ее тебе в Перпиньяне.
— В Перпиньяне? — переспросила Юдифь. — Но у нас в Жироне есть служанки. Я уже присматривалась к двум. Где вы нашли ее?
— В доме моего друга Иакова Бонхуэса. Поскольку Бонафилья взяла свою служанку с собой, Хасинта им больше не нужна.
Бледная от усталости Хасинта стояла настороженно, неподвижно, будто маленькое лесное существо. Интерес выдавали только ее глаза, бегающие из стороны в сторону, глядящие на просторный двор, крепкий каменный дом, фонтан и, наконец, на хозяйку.
— Мама, она очень хорошо управляется на кухне, — сказала Ракель, — а также с детьми. И очень проворная.
Юдифь посмотрела на аккуратную маленькую девочку, которая сделала реверанс, кивнув при этом головой.
— А родители согласились отпустить тебя так далеко от дома?
— Мама согласилась, сеньора, — ответила Хасинта.
— А папа?
Ракель напряглась, прекрасно зная, какой будет реакция ее матери.
— Мой папа умер, сеньора, — сказала Хасинта, и Ракель облегченно вздохнула. — Мама решила, что это такое хорошее место, что отпустила меня. Но они с сеньорой Ракелью составили и подписали контракт, чтобы все было в порядке.
— Это хорошо, — сказала Юдифь. — Почему твоя мама решила, что это место лучше, чем ты можешь найти в Перпиньяне?
— Мама, это моя вина, — поспешно вмешалась Ракель. — Когда мы помогали на кухне во время свадебных приготовлений, я обратила внимание, что у Хасинты умелые руки и она так хорошо выполняет указания, и сказала, что, если она поедет к нам, возможно, Наоми научит ее стряпать.
— Хасинта, хочешь научиться стряпать?
— Да, сеньора. Очень, — серьезно ответила девочка.
— Ну что ж, — сказала Юдифь, — от Лии на кухне толку мало, а мальчишка годится только на то, чтобы подкладывать дрова. Лия!
— Да, сеньора, — отозвалась та, уже шедшая на кухню поболтать с Наоми.
— Устрой Хасинту, и как только она приведет себя в порядок, отведи ее познакомиться с Наоми. Возможно, она сумеет немного помочь с приготовлениями к вечеру. Видит бог, мне это не особенно нравится.
— Мама, ты нездорова? — спросила Ракель.
— Вполне здорова, — ответила Юдифь, зевая. — Только вот спать хочется. Пожалуй, пойду отдохну. И вам советую сделать то же самое после долгого пути.
Двор опустел так быстро, словно туда ворвался отряд солдат, выкрикивающих им приказания. Ракель пошла в свою комнату и с облегчением сняла дорожную одежду. Умылась, надела чистую сорочку. Было слишком рано наносить кому-то визит; даже отправлять сообщения. Можно было, как предложила мать, отдохнуть. Она растянулась в привычной постели.
Над ее головой кружилась муха, норовя усесться. В ногах и руках ощущалась раздражающая боль. Ей сейчас меньше всего хотелось приятного отдыха.
Ракель поднялась, надела светло-зеленое платье из тонкой хлопковой ткани, взяла вышивание и вышла во двор. Там еще никого не было. С кухни доносился негромкий разговор; кроме него тишину нарушал только шелест листвы на легком ветерке.
— Сказали, что ты вернулась, — послышался голос у ворот. — Но я устал ждать сообщения.
— Даниель, — сказала Ракель, подбежала к воротам и стала открывать непослушный запор дрожащими пальцами. — Я спустилась, чтобы отправить тебе сообщение, но передать его было не с кем. Все исчезли.
Ворота распахнулись, и Даниель вошел. Ракель быстро оглядела двор, не видит ли их кто, и забросила руки ему на шею.
После долгих-долгих секунд Даниель мягко высвободился из ее объятий.
— Ракель, как приятно тебя видеть. В последние месяцы мы так редко встречались. Но расскажи мне обо всем, что случилось, пока ты была в отъезде.
— Что случилось? — переспросила Ракель, взяв его за руку и усадив на скамью у фонтана. — Многое, в том числе кое-что очень странное. До дня свадьбы мы думали, что бракосочетание не состоится. Сперва Бонафилья не хотела Давида, потом он не хотел ее, а потом вдруг они оказались такими влюбленными, как бывает только в поэтических сказаниях. И, разумеется, — добавила она, вновь поцеловав его, — у нас.
— Значит, вы поехали на бракосочетание и оно состоялось. Что еще случилось?
— Мертвый человек вернулся к жизни, родился ребенок, я нашла для тебя очень любопытную пару дамских перчаток и привезла, чтобы ты посмотрел на них, и мы с папой избавили маленькую служанку от участи ее матери. Даниель, когда мы поженимся, можно я возьму ее с собой? Девочка тебе понравится. Она спокойная и очень серьезная.
— Когда поженимся? Ракель, если этот день когда-нибудь настанет, ты получишь все, что в моих силах дать тебе. И, разумеется, маленькую служанку. А кто ее мать?
— Ш-ш-ш, Даниель, — прошептала Ракель, — ты понимаешь, что я имею в виду. Я не смею сказать это даже самым тихим голосом. Клянусь, мама услышит даже во сне. И никогда не простит нас. Она мало что понимает в жизни.
— Понимает, — сказал Даниил. — Просто не одобряет в ней многое. Но если вы с отцом нашли девочку достаточно хорошей, чтобы везти сюда из Перпиньяна, значит, она того стоит. Теперь скажи, Ракель, когда мы поженимся?
— Не понимаю, Исаак, — сказала Юдифь. Ее платье и сорочка висели на торчащих из стены колышках, она стояла у таза и кувшина с водой в полутемной комнате. Ее стройное тело, обычно быстрое в движениях, начинало утрачивать пропорции из-за растущего живота и грудей. — Почему жена Иакова отпустила эту девочку, если она такая хорошая, как ты говоришь?
— Юдифь, мы, можно сказать, сманили ее, — ответил Исаак. Он лежал в постели, слушая, как его жена моется, а потом вытирается надушенным полотенцем. — Руфь взяла ее только потому, что ее служанка заболела. Перед свадьбой было много работы, ожидалось много гостей. Все говорили о том, какая она толковая, однако не думаю, что Руфь собиралась оставлять девочку у себя. И когда пришла мать Хасинты, мы составили контракт, который устраивал их обоих. Но хватит о служанках. Иди ко мне, дорогая моя.
— Как это понять, Исаак? — спросила Юдифь с шуточным удивлением. — Я только что встала с постели, вся вымылась и привела себя в порядок.
