нам использование необходимых для проекта источников энергии. Пусть та озабоченность, какую мы демонстрируем, будет лишь скупым знаком нашего неудовольствия. Мы могли бы предупредить вас, но ваше поведение не заслуживает этого. Оцените силу резонанса, которую мы все чувствовали, и будьте уверены в том, что в точке, где сфокусирован наш импульс, эффект будет во многие тысячи раз существеннее. Проект-40, за вычетом небольших улучшений, которые необходимо сделать в локальной системе обратной связи, можно считать успешно реализованным.
– В какой точке фокусировался импульс? – спросил Хеллстром.
– Тихий океан, недалеко от населенного чужаками острова, именуемого Японией. Вскоре они смогут увидеть там новый остров.
Лицо исследователя исчезло, и на экране появился Сальдо.
– Они удерживали меня! – возмущенно воскликнул он. – Удерживали и совершенно не обращали внимания на мои приказы. Подсоединились к генераторной и даже не позволили мне известить вас. Они не подчиняются вам, Нилс.
Знаком Хеллстром велел Сальдо успокоиться и, когда тот затих, произнес:
– Подведи итоги и подготовь подробный доклад, в том числе и по времени, которое им потребуется для улучшений локальных систем. Потом доложишь обо всем лично мне. – И отдав приказ на завершение сеанса связи, отвернулся от монитора.
Итак, у них в распоряжении мощное оборонительно-наступательное оружие, но с его появлением возникло и множество проблем. Тревога, вызванная кризисом, распространилась по всему Термитнику, наложив свой отпечаток и на группу исследователей. Их обычную раздражительность сменила взрывоопасная смесь презрения и бунтарства. Удар был, таким образом, нанесен по системе взаимозависимостей, определявших жизнь Термитника, и, чтобы восстановить ее, нужно было не просто время, а период относительного покоя. А его-то и не было – происходили слишком большие изменения. Хеллстром отлично понимал это, сравнивая себя с молодым поколением. Относительно себя он не питал никаких иллюзий. Хеллстром всегда предпочитал голосовое общение, а принятый в Термитнике язык жестов и знаков его напрягал, но для большинства молодых все было наоборот. Кроме того, сам Хеллстром испытывал нездоровую радость оттого, что имел признанные во Внешнем мире имя и личность; для большинства же рабочих эти атрибуты чужаков были лишней обузой.
Я – переходная форма, повторял он себе, а совсем скоро стану устаревшей.
Из Проспекта стратегического развития Термитника
Свобода представляет собой концепцию, неразрывно связанную с исчерпавшими себя понятиями индивидуализма и личного эго. Мы отказываемся от этого понятия ради создания более эффективного, надежного и удобного для понимания и использования феномена – человечества.
Мерривейл стоял на балконе своей комнаты на втором этаже мотеля и ждал рассвета. Было прохладно, но он был в шотландском шерстяном свитере с горлом, достаточно толстом, чтобы защитить своего владельца даже от холодной балюстрады балкона. Вслушиваясь в ночные звуки, Мерривейл курил. На парковке шуршали чьи-то шаги, а из комнаты на первом этаже, где за несколько минут до этого зажегся свет, до Мерривейла доносились приглушенные голоса.
Дверь внизу открылась, послав широкий веер желтого света на дворик мотеля – прямо до голубого края бассейна. Вышел человек и посмотрел вверх.
Мерривейл узнал Гаммела. Наверняка у того есть какая-то информация по поводу подземных толчков. Толчки, вибрация, отдаленное погромыхивание, наполнившие душу Мерривейла животным страхом, подняли его из постели. Гаммел в своей комнате, превращенной в командный пункт, не спал уже давно. Через несколько секунд после того, как толчки прекратились, Мерривейл позвонил ему по внутреннему телефону и спросил:
– Что это было?
– Похоже на землетрясение. Мы проверяем, есть ли разрушения. С вами все в порядке?
Мерривейл включил лампу над кроватью. По крайней мере, свет есть. Осмотрел комнату.
– Да, в порядке. Повреждений никаких.
Когда Мерривейл вышел на балкон, там уже собрались постояльцы мотеля, но теперь они разошлись по своим номерам.
Гаммел, узнав Мерривейла, позвал его:
– Скорее! Срочное дело!
Мерривейл, потушив сигарету, быстро зашагал к лестнице. Гаммел был напряжен и встревожен.
Прыгая через две ступеньки и не думая о шуме, который он производил, за десять секунд Мерривейл спустился на первый этаж, прошел в дверь, открытую для него Гаммелом, и оказался в комнате, служившей командным пунктом. И сразу понял, что происходит нечто экстраординарное – судя по виду троих агентов ФБР, сгрудившихся возле стола, на котором возвышался телефонный аппарат со снятой трубкой.
В комнате стояла кровать. Покрывало с нее было сброшено и валялось на полу. Рядом лежала опрокинутая пепельница. Один из мужчин был в пижаме, хотя Гаммел и третий агент были полностью одеты. Комната освещалась напольными лампами, придвинутыми к столу. Внимание всех собравшихся было сосредоточено на телефоне. Посмотрев на Мерривейла, Гаммел ткнул пальцем в телефон и крикнул:
– Черт знает что! Им известен наш номер!
– Что? – удивился Мерривейл, застигнутый врасплох обвинительной интонацией, прозвучавшей в словах Гаммела.
– Мы поставили этот телефон вчера, – объяснил тот. – Это секретная линия.
– Я не вполне понимаю, – пожал плечами Мерривейл. Он принялся изучать словно вырубленное из камня лицо агента, надеясь найти в нем ключ к его малопонятным фразам.
– Нам звонил Хеллстром, – сообщил Гаммел. – Он говорит, в его руках один из ваших людей, и… У вас есть агент Эдди Жанверт?
– Коротышка? Коротышка командовал группой, которая…
Гаммел приложил палец к губам. Мерривейл кивнул.
– Хеллстром считает, что нам следует послушать, что скажет этот ваш человек, а то они снесут и этот город, и половину штата Орегон с лица земли.
– Что?
– Хеллстром говорит, это было не землетрясение. Это оружие, которым он может разорвать всю планету на части. Насколько надежен ваш Жанверт?
– Абсолютно, – быстро произнес Мерривейл.
И сразу пожалел о своих словах. Такой бездумный ответ был необходим для защиты Агентства и его репутации. Но Жанверт мог и не соответствовать данной характеристике, а потому надо было бы высказаться более неопределенно. Хотя теперь уже поздно. Он сам загнал себя в ловушку, сократив возможности для маневра.
– Жанверт на телефоне и хочет с вами говорить, – сообщил Гаммел. – Утверждает, что может подтвердить серьезность угроз со стороны Хеллстрома и объяснить, почему одна из наших машин не отвечает на радиозапросы.
Мерривейл сделал паузу, чтобы оценить ситуацию.
– Вы упоминали, что телефон на ферме не работает, – сказал он. – Они звонят оттуда?
– Да, похоже. Один из моих людей как раз исследует линию. Не исключено, что Хеллстром сам наладил связь. Жанверт уверяет, что мои люди в машине просто без сознания, однако не объясняет, почему. Я напомнил ему, что вы, вероятно, спите, но он… – И Гаммел указал на телефон.
Мерривейл сглотнул. Горло его было сухим, как наждачная бумага. Снести полштата? Боже праведный! Он подошел к телефону, демонстрируя максимально уверенный вид и, взяв трубку, произнес с британским акцентом:
– Мерривейл слушает.
Гаммел повернулся к магнитофону, крутившему катушки рядом с приемником, вставил в разъем наушник и кивнул Мерривейлу, чтобы тот продолжал.
Так это старина Мерривейл, подумал Жанверт. Интересно, почему они послали именно его?
Кловис стояла напротив Жанверта, все еще испуганная, но уже с сухими глазами. Странно, но ее нагота нисколько не волновала его.
Жанверт кивнул Хеллстрому, стоявшему от него в нескольких шагах в сумрачной комнате наверху амбара-студии. Лицо Хеллстрома было мертвенно-бледным в зеленоватом свете, который струился от панелей, напоминающих телеэкраны.
– Говорите, – произнес Мерривейл.
Его голос передавался на динамики, установленные на консоли управления, и был слышен всем собравшимся в командном пункте.
– Привет, Джо, – сказал Жанверт, намеренно используя первое имя своего начальника. – Это Эдди Жанверт. Вы наверняка узнаете мой голос, но я могу более точно себя идентифицировать, назвав президентский номер Корпуса связи и его код, которые вы мне дали. Помните?
Черт побери! Мерривейлу были неприятны и фамильярный
