Луис спросил, что именно брать. Он вообще вел себя как-то странно. Как будто ему довелось пережить тяжкое потрясение, и теперь он только-только начинал приходить в себя.
— Купишь обычную машину, — втолковывал ему Орделл. — Самую обыкновенную. Понял? Как у обычных людей. Потому что прежде, чем мы уберемся из города сегодня вечером, нам нужно будет провернуть до отъезда кое-какие дела. Мне нужна моя машина. Посмотрим, может быть кому-нибудь из «шестерок» удастся забрать её и приделать другие номера. Ключи я оставил. Потом нужно добраться до Шеронды и прихватить кое-что из одежды. Хотя, туда не обязательно ехать самому, можно кого-нибудь отправить. Вообще-то, конечно, я сглупил. Нужно было одеться нормально, прежде чем ехать к тебе, а не выскакивать из дома вот так. Возможно, мне придется продать машину — не знаю. Но сейчас, друг мой, посмотрим, что у нас здесь есть.
Вытащив из пакета пляжное полотенце, Орделл швырнул его на заднее сидение. Под первым полотенцем оказалось ещё одно.
— Не плохо, да? — Отбросив от себя и это полотенце, он заглянул в сумку. — Вообще-то деньги и не должны, по идее, занимать слишком много места. — Черт возьми, в сумке лежало очередное полотенце. Орделл пошарил под ним рукой. Одна, две, три перетянутые резинками пачки, четыре, пять... Поспешно выхватив очередное полотенце, он заглянул в пакет и почувствовал, как внутри у него все похолодело. Он был готов удариться в панику, и ему стоило невероятного усилия над собой, чтобы сдержаться, и постараться все-таки выяснить, что происходит, вместо того, чтобы, дав волю чувствам, оторвать Луису голову или прошибить ею ветровое стекло.
— Луис? — сказал он.
Если это дело рук Луиса, то ведь наверняка он был готов к этому моменту, разве нет?
— Что? — отозвался Луис.
— А где остальное?
Этот вопрос как будто удивил Луиса, или может быть он просто решил прикинуться идиотом.
— А сколько там вообще?
— Может быть штук пятьдесят, — ответил Орделл. — Если и больше, то ненамного.
— Но ведь ты говорил, что будет пятьсот пятьдесят тысяч.
— Я это говорил, да? Ну тогда выходит, что нас, это, здорово обнесли.
— Она вышла с этой сумкой, — сказал Луис. — Рук туда никто из нас не запускал.
— Вышла откуда?
— Из примерочной. Все шло точно по плану.
— И как долго Мелани там пробыла?
— С минуту, наверное. Она вышла очень быстро.
— Луис, ты действительно говоришь мне правду?
— Клянусь Богом, она вышла с сумкой, и я тут же забрал её у нее.
— И что потом?
— Мы ушли. Вышли на стоянку.
— Где ты её и застрелил.
— Так точно.
— А может быть она сейчас дожидается тебя где-нибудь с денежками, ради которых мне пришлось порядком подрать задницу?
— Господи, — только и нашелся что сказать Луис.
— И ты отдаешь мне это в виде моей доли?
Не находя слов, Луис замотал головой, как будто отказываясь верить в то, что ему только что довелось выслушать.
— Из чего ты в неё стрелял?
— Все здесь, — сказал Луис.
Орделл открыл «бардачок» и вытащил оттуда «Беретту». Он понюхал ствол. Это ему ничего не сказало. Тогда он вытащил обойму и принялся разряжать её, вынимая по одному патрону, и считая. Двух штук не хватало.
— А может быть я их специально вынул, — язвительно сказал Луис. — Ты козел, я думал, что ты мне доверяешь. Мог бы сперва подождать и посмотреть, не скажут ли об этом что-нибудь в новостях.
Орделл в упор разглядывал его, пытаясь при этом лихорадочно соображать.
— Ладно, — произнес он наконец. — Значит, это дело рук Джеки Берк. Но ей я тоже верил.
— Если «бабки» у нее, — с сомнение покачал головой Луис, — то почему она тогда не забрала себе все?
Орделл кивнул.
— И над этим мне тоже ещё придется подумать. А потом, полагаю, нужно будет спросить у неё самой. — Сунув руку в пакет, он достал оттуда несколько патронов и вновь принялся заряжать обойму. — Видишь ли, если бы в сумке не оказалось совсем ничего кроме полотенец, то ещё помжно было бы допустить, что она просто не смогла переложить их из чемодана, и полицейские просто все у неё отобрали, или может быть она сумела хорошенько спрятать их где-нибудь в магазине. Все дело в том, что в аэропорту ей в любом случае пришлось показывать им деньги. Ну ладно, денег нет, они пропали, никто ничего не знает, а как говорится, на нет и суда нет. Но то, что она отдает мне эти пятьдесят штук... это меняет дело. Она словно дает мне понять, что остальное она оставила себе. Понимаешь, что я имею в виду? Она дает мне понять, что утерла мне нос и оставила в дураках.
— Ну, даже не знаю..., — неуверенно протянул Орделл. — Но одно из двух: денежки либо у нее, либо у полиции.
— Или..., — Орделл сделал выразительную паузу. — Она успела передать их кому-нибудь, до того, как Мелани вошла в примерочную.
В машине наступило тяжелое молчание.
Наверное прошла минута, не более, прежде, чем Луис сдавленно выдохнул:
— Бог ты мой!...
Орделл, продолжая заряжать обойму, обернулся к нему.
— Что еще?
Должно быть теперь он вспомнил ещё о чем-то, что сначала совершенно вылетело у него из головы.
— Знаешь, кого я видел в том отделе?
— Говори же, — приказал Орделл.
— Он сидел в кресле и читал газету. Но тогда я не придал этому особого значения.
Говорит так, как будто извиняется, откладывая наиболее важную информацию на потом. Не хочет со стороны выглядеть глупо. Орделл ждал.
— А хотя нет — я ещё подумал, а что он, собственно говоря, там делает, но мне и в голову не пришло, что он тоже может иметь какое-то отношение к нашему делу. Ведь он мог привести туда жену или подружку...
Так, с извинениями вроде как покончено.
— Так может быть ты скажешь, кто это был?
— Макс Черри, — ответил Луис.
Сквозь ветровое стекло Орделл смотрел на бесконечный поток проезжающих мимо машин, а затем перевел взгляд на автомобили, расставленные на площадке перед конторой торгового агента фирмы «Форд», прежде, чем снова обернуться к Луису.
Луис все ещё был здесь. Сидел рядом.
Должно быть, это последствия долгого сидения в тюрьме. Целых четыре года созерцания тюремных стен и пристрастие к выпивке сломали его, сделали бесполезным.
— Значит, ты встречашь Макса Черии именно в тот момент, когда должна состояться передача полумиллиона долларов — смотри на меня, когда я с тобой разговариваю — и совершенно не придаешь этому значения. Не вспоминаешь об этом даже тогда, когда я начинаю распрашивать, что да как, и что случилось. Что скажешь на это?
