На третьем этаже тоже стояли полицейские. Мужчины курили и тихо переговаривались. Один из них, мускулистый здоровяк, махнул рукой в сторону коридора:
— Он там. В спальне.
Маленькая квартирка была ярко освещена, словно здесь снимали кино о жизни изгоев. На полу валялся мусор, битое стекло, пустые бутылки, пожелтевшие газеты.
В спальне два человека в штатском стояли на коленях, склонившись над телом, лежащим на грязном матрасе. Рядом стоял полицейский.
— Мистер Фрингс, — сообщил коп.
Мужчины быстро поднялись на ноги. Это были детективы Ольшанский и Корда. Фрингс пожал им руки и увидел, что на постели в луже крови лежит Отто Самуэльсон.
Фрингс и Корда присели у дома на лестнице, закурили.
— Мы разговаривали с жильцами. Они сказали, что Самуэльсон с товарищем — все отмечали, что тот был рыжий, — поселились здесь с неделю назад. Соседи по этажу не слишком обрадовались. Одна из женщин сказала Ольшанскому, что велела своей дочке сразу бежать домой, как только завидит кого-нибудь из них. Похоже, второй — это Борода Макэдам.
К дому подкатила карета «скорой помощи», и Корда послал врачей в квартиру Самуэльсона. Потом он продолжил:
— У нас такая версия. Они о чем-то повздорили — соседи слышали крики, какой-то спор о деньгах. Впрочем, такое в этом доме не редкость. Похоже, из-за денег они и сидели в городе, прекрасно зная, что их будут разыскивать как главных подозреваемых. В общем, эти двое поругались, и Самуэльсон в какой-то момент повернулся к Макэдаму спиной. И тот ударил его по голове бейсбольной битой, клюшкой для гольфа или каким-то тупым предметом. Это достаточно очевидно.
— Думаете, они не поделили деньги? — спросил Фрингс.
— Мы так предполагаем. Их искали, полиция прочесала весь город. Стало быть, у них были очень серьезные причины, чтобы здесь оставаться. Возможно, они не сразу смогли получить деньги. Или вытрясали их из кого-то. Кто знает? Но мы исходим из версии, что они получили свои деньги, но Макэдам решил забрать себе все, убил Самуэльсона и скрылся.
— Думаете, он сбежал из города? — спросил Фрингс, заранее зная ответ.
— Скорее всего.
— Мне тоже так кажется, — подытожил Фрингс.
Через час он вошел в ложу и тихо сел позади Норы. Пилар Росси исполняла арию, и Нора не замечала Фрингса, пока тот не дотронулся до ее руки. Она обернулась и вопросительно посмотрела на него. Фрэнк улыбнулся и подмигнул. Нора взяла его за руку, и дальше они уже вместе наслаждались пением.
ГЛАВА СТО ЧЕТВЕРТАЯ
Низину заполнил туман, клубясь между домами и выстилая улицы белым ковром. Стоя напротив приюта Святого Марка, Карла наблюдала, как группы взрослых людей выводили оттуда мальчишек. Власти по крайней мере догадались прислать с полицейскими медсестер. Ребят ждали фургоны, которые должны были отвезти их в городскую больницу. Издали мальчишки казались совсем маленькими и беззащитными.
Карла курила и думала о гибели Пула. Она не была раздавлена горем, и от этого было как-то не по себе. Потерять Этана было тяжело, но скорее как брата по оружию, а не как любимого человека. Она пыталась разобраться в своих чувствах.
Это она организовала спасение сирот. Ее главным оружием всегда была способность находить недостатки и добиваться их устранения, и Карла в полной мере использовала его при новых городских властях. Вице-мэр, которого Генри держал в тени, после смерти городского главы занял его место. Карла выразила желание встретиться с ним, предупредив, что в противном случае газеты заинтересуются, почему спецназовцы убили невооруженного человека и пытались застрелить двух профсоюзных активистов.
Когда аудиенция была ей предоставлена, она объяснила, что из-за какой-то ошибки или по недоразумению мальчики из приюта Святого Марка были разлучены со своими матерями, помещенными в психиатрическую лечебницу Всех Святых. Последовало формальное расследование. Девочки-сироты тоже нашлись — они жили в бедном монастырском приюте при сумасшедшем доме. Вдов перестали накачивать лекарствами и сочли возможным выпустить из лечебницы. Но сначала им вернули детей. Под наблюдением городских медиков женщинам стали постепенно снижать лекарственные дозы, пока большинство не вернулись к прежнему состоянию. После этого им дали возможность встретиться с детьми.
В конце концов, подумала Карла, это заслуга Пула. Дети обрели своих матерей благодаря тому, что он пожертвовал собой ради нее и Энрике. Она наконец заплакала и, бросив сигарету, раздавила ее ногой.
ГЛАВА СТО ПЯТАЯ
Паскис сидел в кабинете Ван Воссена, заваленном бумагами. В лучах утреннего солнца светились плавающие в воздухе пылинки. Архивариус пил чай и читал. В рукописи Ван Воссена он нашел фактографический материал из архивных дел, не слишком критичный пересказ слухов, косвенные намеки, предположения, догадки и частичный анализ событий. Паскис читал с ручкой в руке, добавляя известные ему факты или делая ссылки на похожие случаи. Он снова был увлечен систематизацией. Но теперь это не были архивные дела. Предстояло превратить разрозненные листы в единую книгу.
Это раскрывало перед ним совершенно новые возможности. В Подвале он зависел от решений, причуд и ошибок своих предшественников. К примеру, он утопал в трясине дел об изнасилованиях, которые Абрамович относил к преступлениям, связанным с насилием, а его предшественник Дектер — к преступлениям на сексуальной почве. Сейчас же Паскис был волен принимать собственные решения, творчески подходя к делу, и это придавало ему сил. В последние недели Паскис спал не больше трех-четырех часов в сутки.
Он разложил по всему кабинету небольшие стопки бумаги, где материал был подобран в хронологическом порядке по темам. В этом и состояла систематизация. Закончив работу над главой о безумном турке Белиоглу, Паскис отправился на кухню, заварил чай и, закрыв глаза, стал вдыхать аромат мяты, апельсина и корицы. Потом вернулся в кабинет и посмотрел в окно на маленький садик за домом Ван Воссена. Две недели назад ударил мороз, цветы пожелтели и засохли. В центре огороженного сада возвышался холмик. Паскис невольно передернул плечами, вспомнив, с каким трудом он вырыл могилу для Ван Воссена и как потом, вытащив иглу из его безжизненной руки, тащил тело в сад и забрасывал жирной садовой землей.
Первая неделя прошла в постоянной тревоге. Паскис все ждал, когда раздастся звон дверного колокольчика или громкий стук в ворота. Но ничего подобного не произошло. Никто не хватился Ван Воссена. Похоже, при жизни весь круг его общения ограничивался лишь продавцами из продуктовых лавок.
Скоро Паскис освоился в доме и с головой ушел в работу. Он трудился над рукописью Ван Воссена, потому что тот верил: Паскис его не подведет. С этой уверенностью он и отошел в мир иной. Паскис трудился над рукописью, поскольку, уничтожив архив, был обязан восстановить то, что хранилось в Подвале. Он возился с этими листками, потому что не мог поступить иначе.
