если не закроешься! — слегка встряхиваю её.
Вожу пальцами перед глазами.
— Внимательно меня слышишь? Щас топаешь домой за намордником. Пока не наденешь его, не вздумай отвязывать. Давай-давай! Бегом давай! Увижу твоего Брендона без намордника — удавлю, нахер, обоих!
Мне бы сейчас продолжить свою беготню, но я бабке не доверяю. Поэтому конвоирую до выхода из парка. По пути иногда прыгаю через скамейки, цепляюсь и подтягиваюсь на низких ветках, быстренько отжимаюсь. Отстав, догоняю спуртом.
На выходе из парка напутствую вдогонку:
— Через десять минут не вернёшься, задушу твоего Брендона.
Немного подождал, затем пошёл в общежитие. Утро прошло не напрасно.
5 июня, пятница, время 11:40.
Г. Королёв, РКК «Энергия».
Только что заканчиваем разгрузку всякой хозяйственной дребедени. Банки с краской, со смазкой, инструментальная мелочь, тюки спецодежды, канцтовары. Потрясающе, сколько всего надо для обеспечения процесса производства.
Теперь сидим, заслуженно отдыхаем. Матёрые зубры ракетного кораблестроения забивают козла, сижу рядом.
— Слышь, молодой! — обращается ко мне один из зубров, уже седой мужик за шестьдесят по отчеству Елистратыч. Очуметь, какое имечко его папашка отхватил!
— Сходи к кладовщице Зое, попроси ведро менструации, — озадачивает самого молодого, то есть меня, Елистратыч.
— Ведро давайте, — ответствую, не делая никаких попыток движения.
Тащит ведро. Народ делает вид, что не обращает внимания.
— Письменное требование, — протягиваю руку за пресловутым документом.
— Да она тебе так нальёт, — нагло утверждает зубр под чьё-то хихиканье, — сама оформит.
— Без бумаги не пойду, — продолжаю сидеть на месте. — Пиши записку. Я такой-то и такой-то прошу выдать ведро менструации. Для употребления внутрь по предписанию врача, ежедневно до обеда. И подпись: вампир Елистратыч…
Мою речь финализирует всеобщий громовой хохот. Кто-то от смеха падает со скамейки, выглядывает встревоженный шумом замначальника. Тут же скрывается. Все тычут пальцами в зардевшегося от неудачи Елистратыча, утирая слёзы счастья и веселья.
Когда смех стихает до уровня слабого повизгивания, наставительно указываю пальцем на опростоволосившегося зубра:
— Елистратыч, это ваше поколение могло до тридцати лет о женской физиологии ничего не знать. Моё поколение осведомлено намного лучше. Лично я в курсе класса с пятого. Интернет, все дела.
В копилку моей репутации падает увесистая порция. Я с первого самостоятельного дня всех на место ставлю. Один молодой, никого больше нет, но не сразу народ понял, что количество напрямую связано с ценностью. Когда кто-то подходит, кроме замначальника, ставлю на место одной фразой:
— Вы сегодня пятнадцатый в очереди. Ждите. Дня три-четыре, раньше не освобожусь.
И даже Петра Михайловича мотаю. Когда кричит что-то вроде «Колчин, давай быстро!», приступаю к обязательной процедуре. Делаю отметку маркером, где закончил проверку шва, выключаю аппарат, собираю дефектоскоп, отношу его к столу Трошкина, открываю ящик, выдвигаю его, кладу аппарат туда, задвигаю ящик, закрываю его на замок…
— Колчин! Тебя долго ждать⁈
На беснования начальства отвечаю невозмутимо:
— Я — материально ответственное лицо. Расписывался за ценное оборудование. Поэтому оставлять его без присмотра ни на минуту не буду. Слушаю вас, Пётр Михайлович…
Стоило провернуть это три раза, как от меня отстали. Сейчас все знают: просто так выдернуть меня с процедуры контроля в одну секунду не получится. Иногда тупо посылаю.
— Вы что, обалдели⁈ Только начал работать! Пошли на хер!
И то. Работаю с дефектоскопом не более трёх часов в день. Непрерывно работать больше двух часов подряд физиологически невозможно. Внимание неизбежно притупляется, можно и писк в наушниках пропустить, и скачок на экране. Трошкин так проинструктировал. Подозреваю, что можно быстрее — и намного, но сложившуюся технологию не мне менять.
И с учётом того, что занят основной работой меньше половины смены, могу остальное время помогать всем, кому придётся. Я вовсе не против. Но не в ущерб основной деятельности.
После обеда.
Сижу в полном опупении. Какое-то время. Несколько дней работы насмарку. Понадеялся, блин! Только сейчас, после ухода Трошкина в отпуск, проверил прибор на образцовых дефектах. Ничего не показывает! Как так, с-цуко?
Ладно. Метод научного тыка — наше всё. Ставлю датчик на дефект и начинаю играть с настройками…
5 июня, пятница, время 19:40.
МГУ, ДСЛ, комната Колчина.
— Что, обалдуи, не ждали⁈ А я — вот он! — приветствую сокомнатников радостным воплем.
— О, наш практикант! — радуется Куваев. — Корпорацию до конца развалил, или что-то там ещё шевелится?
Хлопаемся пятернями. Озадачиваю их сразу:
— Парни, минут на шестьдесят не можете свалить? К Ташке в гости сходите, ещё куда-нибудь…
— Зачем тебе? — вопрошает наивный Ольховский.
— Затем, — отвечаю веско. — Саня объяснит.
Не успевает за ними затвориться дверь, как вызваниваю Светланку. Прискакивает минуты через три. Запираю дверь, скидываю матрац на пол и валю хихикающую подружку на него. Ну соскучился я, что тут сделаешь? Она, кстати, тоже…
— Зачем ты презерватив надел? — спрашивает Света прямо в ухо.
— Сначала надо хотя бы доучиться, и только после не надевать, — все чувства нацелены на неё, вдыхаю её запах, слышу стук сердца, ощущаю и впитываю всем организмом гладкость и теплоту девичьего тела.
— Сейчас можно, — девушка слегка смущается, но заканчивает: — три дня всего прошло… ну, с тех дней.
— Точно? — смотрю строго.
Развели меня уже разок с этим делом.
— Ты дурак? Мне что, справку из медпункта тебе нести?
— Смотри у меня! — но второй раз не надеваю.
После бурного выплеска эмоций и гормонов неторопливо привожу себя в порядок. Помогаю разомлевшей Светланке, перемещаю её на кровать Куваева, закидываю свою постель на место. Всё, парням можно трубить отбой.
— Пойдём к вам, что ли? Чаем меня угостишь…
В коридоре беру её на руки.
— Ви-и-ить, увидят… — но не спрыгивает и не вырывается. Улыбается и пунцовеет.
— Ничего, пусть завидуют молча.
— Кому?
— Мне, кому же ещё⁈
Не знаю, как все, но мои соседи по комнате точно завидуют. Цвета рафинированного сахара завистью.
Соседки Светы встречают нас приветливо. Лёгкими понимающими улыбками. За столом сижу вместе со Светланкой, точнее сказать, на колени её сажаю. Она уже вполне способна делать вид, что не смущается. Ночь бы вместе провести, даже без сексуальных упражнений, просто поспать в обнимку, но что невозможно, то невозможно.
Прощаемся в холле перед отбоем. С трудом от её губ отрываюсь.
— Ты на выходные? Когда обратно?
— Вечером в воскресенье. Там рабочий день с восьми часов, никак утром не
