Мефодий с Дмитрием, ничего не понимая крутят головами.
Наконец Сева справляется с «мандражом» и включает катушечник. Звучит песня «Юлия»[35]…
Если сказать, что ребята были поражены, это значит ничего не сказать! Они были ошарашены! Переводили всё время взгляды, то на меня, то на магнитофон, то на Юлю.
— Неужели у нас и все песни получится так сделать? — с надеждой в голосе спросил Антон по окончании композиции.
— Я думаю, да. Не вижу никаких препятствий для этого. Естественно, если не будем отходить от генерального плана, — проговорил фельдмаршал. — Кстати, а где дядя Лёня?
— Обещал быть к пяти вечера… — сказал впечатлённый Дмитрий, почёсывая свою макушку на голове.
— Давайте тогда, прогоните пока программу, — начал было я давать указания, как за спиной услышал «нарочитое» покашливание…
— Физкульт-привет, молодёжь! Репетируете?! — раздался голос из дверей.
Мы повернулись. Перед нами стоял побритый, чистенький, в том же чуть потёртом, старом, немного помятом костюме и светло жёлтой рубашке мужичок лет пятидесяти, мало напоминающий вчерашнего полубомжа-«алконафтера». Чистенький, с ухоженный бородкой и усами, опрятный. Что-то было в нём от дяди Мити из кинофильма «Любовь и голуби» в исполнении Юрского, вот только картуза на голове не хватало.
— Ну здравствуйте, дядя Лёня. Спасибо, что не подвели, — поприветствовал гармониста я.
— Ну тык… Обещал же. Вот и приехал.
— Молодец! Сева, ставь «Черные глаза». Пишем гармонь. Затем пою я.
Через 30 минут дядя Лёня записал две нужных песни.
Всё было шикарно, и записали мы их, практически с первого раза.
После записи, я отвел деда Лёню в сторону, извинился, что не купил «беленькой», так как «мне не продали» и выдал ему 25 руб. Он обалдел от такого счастья, поблагодарил и неожиданно произнёс:
— Александр, а можно я останусь, послушаю, как вы играете. Уж больно песни у вас хорошие, может ещё чем подсоблю.
— Конечно, Леонид Ильич, — согласился я, — оставайтесь. Без проблем. Если хотите перекусить, пойдёмте, там стол с едой. Угощайтесь, не стесняйтесь.
Мы зашли, и я скомандовал:
— Ребята. Время. Поехали.
И мы приступили к записи гитар и голоса для всех остальных композиций.
* * *
После прослушивания того, что получилось, результатом я был более-менее удовлетворён. Для «демо» вполне сойдёт.
Но реакция у ребят была далека от моего скептицизма. Те были просто на седьмом небе от счастья и радовались как малые дети!..
— Слушай Саш… вот у тебя здесь катушки лежат, давай мне на одну перепишем, а я тебе завтра новую катушку принесу из дома и отдам. Я «своим» покажу… вот они обалдеют! — подойдя ко мне попросил меня Антон.
— Ага, хитрый какой! Я тоже хочу маме показать! Мне тоже перепишите, — проговорила принцесса.
Тут же весь народ встрепенулся, осознал и началось… Все начали кричать: «И мне», «И мне тоже», «Я тоже хочу, показать!» …
— Всем тихо! Тихо. Тихо товарищи! — прокричал я. — Послушайте, пожалуйста, меня… Пока, — я выделил это слово, — эти записи, показывать никому нельзя!
— Как? Почему? — не понял народ.
— Песни, не зарегистрированы в ВКАП.
— Почему? Ну что ж такое-то… — они были очень недовольны и расстроены.
— Этим я займусь в ближайшее время. Скорее всего на следующей неделе. А недели через три, каждый получит по экземпляру, — проговорил великий стратег. Все расстроились ещё больше.
— Как так, через три недели?! Нафига мне столько ждать? Зачем мне твой ВКАП? Я хотел друзьям показать! Нафига, мы целый день тут парились? — с явным раздражением и недовольством в голосе проговорил Иннокентий.
— Ребята… Если вы хотите, что-то показать родственникам, то показывайте им те композиции, которые вы выучили до этого. Давайте запишем их… Эти же пока показывать нельзя!
— Почему, ты так строго? Мои родители никому ничего не покажут и ничего не расскажут своим друзьям, — практически плача проговорила Юля.
Ну да, ну да… Никто, никогда, никому… Плавали, знаем! Свои друзья, по секрету шепнут и дадут послушать своим друзьям, а те, ещё более по секрету, своим друзьям и чем это закончится я знаю, а раз знаю, то хрен им, а не запись. В конечном счёте для них же лучше, будет — безопасней, правда, пока они этого не понимают. Ну и ладно… Зато я понимаю, и этого достаточно.
— Нет, ну не обязательно… — начал было объяснять малолетнему лидеру, более старший товарищ Антон, но был прерван, так как слушать, что «ну необязательно…» мне не хотелось.
— Антон. Ответь мне на вопрос. Ты хочешь, чтобы песню — «3 сентября» пел Кобзон, а «Белый пепел» Муслим Магомаев? — спросил я громко и чётко. Тот испугался и замотал головой.
— Нет! Конечно нет! — мотал головой экс лидер ВИА.
— Юля, а как ты смотришь на то, чтобы песню «Юлия», пела, к примеру, Валентина Толкунова, а песню «Старшая сестра» какая-нибудь Пьеха или Пугачёва.
— Нет-нет! Не надо! Это мои! Их я пою! Не надо! — закричал принцесса, вероятно подумав, что малолетний гений окончательно рехнулся и решил подарить её песни другим певицам.
— Успокойся, Юля! Песни твои и нашего ансамбля. И никто их у вас не заберёт! И чтоб это не произошло в дальнейшем, тексты с музыкой нужно зарегистрировать! Это не обсуждается!
Все молча переглядывались, и я решил ещё раз уточнить:
— Или всё-таки Кобзон и Толкунова?
— Нет! — хором прокричала мои детишки — все, кроме недовольного басиста, что-то бурчащего себе под нос.
«Ну-ну, бурчи дальше», — не стал особо заворачиваться я его заскоками.
Общее напряжение спало, все облегченно засмеялись. Ну вот и славно.
— Пусть поют свои, а наши не надо! — убирая гитару в чехол, весело сказал Дмитрий.
— Так ребята… У нас, «значить», получается два дня отдыха, — продекламировал я.
Все прокричали «ура!», но потом Антон, неожиданно сказал:
— Ребята, я завтра вечером собираюсь приехать сюда. Репетировать. Вы, как хотите. Мефодий ты со мной?
— Конечно. Всё равно дома делать нечего, а тут над темпом поработаю, — а затем добавил, глядя на меня: — Под метроном.
Иннокентий поморщился, но
