рождения нашего с Ирой первенца становится одновременно самым ужасным и самым прекрасным днем в моей жизни. Акушерка еле выдрала у меня из рук нашего малыша, потому что я никому не хотел его отдавать. Смотрел в темные глазки, еще подернутые пеленой, и не мог оторвать взгляд. Меня переполняли чувства от осознания, что этого человека в мир привели мы с Мышкой. Что он — часть каждого из нас, наше продолжение.
После этого волшебного момента я посмотрел на жену совсем другими глазами. В смысле, я и раньше ее любил, но в тот день, когда родился Вадик, мой мир перевернулся и наконец встал на правильную орбиту. Я чувствовал потребность заботиться о жене и сыне. Помогал Ире с ребенком, а по ночам ласкал жену. Целовал ее нежно, обнимал крепко, гладил и бесконечно долго благодарил за сына.
А когда Мышке врач дала зеленый свет на секс, я, конечно, ни разу не отказывал ей в этом. Но надо сказать, что как-то само собой случилось, что секс стал редкими праздниками, потому что сын нас выматывал. То колики, то зубы… Бесконечная череда сложностей. Но это все были даже не сложности, а хлопоты. И я рад, что мы с Мышкой их разделили. Вечером я освобождал ее от обязанностей мамы, забирая их на себя, а ночью она дарила мне свои накопившиеся силы.
В один из дней Ира, сдав Вадика родителям, звонит мне и предлагает встретиться после работы в центре в небольшом семейном ресторанчике. Я приезжаю за минуту до назначенного времени, а моя женщина опаздывает на двадцать. Успеваю за это время выпить чашку кофе, как Ира заходит в ресторан. Я чувствую ее присутствие прежде, чем вижу ее.
Когда она идет между столиками, я ловлю себя на мысли, что широко улыбаюсь, оглаживая взглядом все ее изгибы. Ира присаживается на соседний стул и тянется для поцелуя. Кто сказал, что в общественных местах он должен быть непременно скромным? Не я точно. Потому что, когда мы отрываемся друг от друга, краснеет не только моя жена, но и официант, который терпеливо ждет, чтобы вручить нам меню.
Мы быстро делаем заказ, ведь в этом ресторане мы далеко не впервые, и меню уже скоро будем знать наизусть. Едва официант отходит, беру Мышку за руку и заглядываю в ее светящиеся глаза.
— Ты сказала, что у тебя для меня есть подарок. В честь чего?
— Ага. — Она наклоняется. — Сейчас сам все поймешь.
Ира достает из бумажного пакета, который принесла с собой, подарочную коробку и ставит ее на стол.
— Оригинальненько, — хмыкаю я, глядя на крышку коробки, разрисованную пони и звездочками.
— Открывай давай.
Поднимаю крышку и хмурюсь. Разворачиваю бумагу тишью и достаю микро-вещицу. Она нежно розового цвета, а надпись на груди гласит: “Я — папина принцесса”. Перевожу взгляд на Мышку, а она смотрит на меня и продолжает улыбаться, ничего не говоря.
— Что это значит?
— Посмотри на дне коробки.
Заглядываю туда и вижу… снимок УЗИ. Всматриваюсь в него, уже зная, как выглядит ребенок на этом этапе развития. Снова разворачиваю бодик с ярко-розовой надписью и снова смотрю на снимок.
— Ебать, я тормоз, — говорю севшим голосом.
— Еще какой.
— Мышка…
— У нас будет дочка, Витя.
Я откидываюсь на спинку кресла и прикрываю глаза. Дышу, чтобы не сдохнуть от гипервентиляции легких.
Новость о второй беременности Мышки застала нас в отпуске. Мы с ней и Иваном летали на Ямайку, чтобы оторваться. Хотели покурить травы, но бабуля дилера оказалась какой-то шаманкой или колдуньей, и сказала, что Ире уже нельзя. Мы поржали тогда, но бабка сказала: или балуешься травкой, или рожаешь здорового ребенка. Нам показалось все это чушью, но на всякий случай весь остаток отдыха Мышка вела здоровый образ жизни. Не пила алкоголь, не курила травку, зато сексом мы занимались по два-три раза за день.
Когда мы вернулись домой и беременность подтвердилась, Ира шутила, что каждый раз первыми о ее положении узнают какие-то бабульки.
Эта беременность Мышки сильно отличается от той, когда она носила Вадика. Первый триместр с сыном она почти не хотела секса, ее тошнило от запаха сигарет, от кофе, она обожала булочки с корицей. В эту беременность Ира ненавидит выпечку, зато фрукты ест так, словно завтра они во всем мире закончатся. Она практически живет только на них. Ира с удовольствием пьет кофе, но запах сигарет все так же ненавидит. Мне приходится шифроваться, потому что Мышка и мне запрещает курить.
И секс. Его в нашей жизни стало много. Очень много. Прямо нереально много. Если раньше я зажимал Мышку при любом удобном — и не очень — случае, теперь это делает она со мной. Иногда я даже в шутку прошу ее вернуть мне паспорт и отпустить на свободу. Напоминаю, что рабство упразднено, а сексуальное вообще противозаконно. Но, конечно, я радуюсь тому, что между нами сейчас происходит.
Открываю глаза и, притянув Иру к себе, крепко сжимаю в своих объятиях и хрипло шепчу:
— Спасибо, родная моя.
— И тебе спасибо. Это ведь не только моя заслуга.
Я сразу вспоминаю, как мы пришли к этому моменту, сколько всего пережили и сколько еще предстоит пережить. И радуюсь тому, что мы научились разговаривать друг с другом. Не держать свои чувства в тайне. Поначалу мне было сложно, я не привык обсуждать это, но Мышка у меня очень мудрая женщина, она смогла заставить меня открыться.
— Я секса хочу, — говорит Ира тихо. — Аж больно там, внизу.
Я слегка отстраняюсь и смотрю на нее, приподняв бровь.
— В тебя вселился демон?
— В меня вселился Богомолов Виктор, — парирует она, и мы вместе смеемся. — А ты в курсе, что беременным отказывать нельзя? — поймав мой взгляд, Мышка прищуривается и тычет в мой живот пальцем. — И вообще, если ты откажешь мне, я найду себе того, кто удовлетворит мои прихоти.
— Убью обоих. И не сяду. У меня очень хорошие связи в правоохранительных органах. Ты уже мыла руки?
— При чем здесь руки? — недоумевает она, а я смотрю на нее выразительно, пока ее щеки не вспыхивают, а соблазнительные губы не покидает смущенный смешок.
— Еще нет.
— Надо срочно помыть. Мы сейчас вернемся, — бросаю подошедшему официанту
