class="p1">Кента кивнул, и все же прежде подошел к Хизаши. Он лежал на ветхом тонком одеяле, лицо серое, но пульс ровный, а под разорванным и распахнутым кимоно тело стягивали узкие лоскуты. Крови больше не было, хотя ею все еще пахло.
– Прости, – шепотом извинился Кента. – Со мной ты слишком часто оказываешься таким.
Исао разделил пищу на троих, одну часть оставили на случай, если Хизаши скоро очнется, и Кента сел так, чтобы сразу это заметить. Костер был небольшим, и он подтащил одеяло поближе к огню, ведь Хизаши любит его живое тепло.
– Ваше предсказание сбылось, – перво-наперво сообщил Кента. – «Под одним зонтом в дождь месяца хризантем. Горькая сладость». Три года назад в начале нагатсуки я встретил… человека на пути в Кёкан. Совершенно необычного человека.
– Но на тебе одежда не Кёкан.
– Так и есть. В тот раз мне не удалось найти дорогу в школу Сопереживания. Я винил себя, считал недостойным стать ее учеником. И все же однажды понял, что дело было не во мне. Тот, кого я повстречал, не являлся человеком, но стремился попасть в Дзисин как один из новых адептов. – Кента впервые, если не считать матери, так откровенно рассказывал всю историю. Наверное, ему давно надо было облегчить душу. – Я не видел дурного в том, чтобы стать его пропуском в Дзисин, возможно, поначалу я просто не до конца понимал, какие для такой странной цели могли быть причины. А потом стал все чаще задумываться: ведь он лжет мне, я знаю о нем правду, но он продолжает скрывать ее от меня.
– И ты возненавидел его за это?
– Нет, – вздохнул Кента и пошевелил палкой прогоревшие сучья, осыпавшиеся серой золой. – Потому что на самом деле если бы я возненавидел его за ложь, то должен был возненавидеть и себя. Ведь и я лжец. Называл другом, а сам… Сам скрывал такие страшные вещи.
Исао потянулся и похлопал его по плечу.
– Разве не все люди скрывают хотя бы что-то от других?
– Но не такое. В итоге оказалось, я, – Кента сглотнул, прежде чем продолжить, – сосуд для какого-то существа из Ёми и всегда им был, с рождения. Мой отец погиб и страдал после смерти, потому что пытался защитить меня. Моя мать плакала ночи напролет, потому что отец не вернулся. И мои друзья в опасности, потому что я думал, что справлюсь сам, боялся осуждения. А теперь я не знаю, где они и что с ними, Хизаши едва не умер от моей руки, и то злое во мне… Оно еще там. Может вернуться в любой момент, – он схватился за четки на запястье, – и уничтожить все, что мне дорого.
– Мальчик мой… – старик Исао покачал седой головой. – Не слишком ли много ты на себя взваливаешь? Ты решил родиться таким? Ты отправил своего отца искать тебе спасения? Ты толкаешь других на опасный путь? Нет? То-то же. Послушай старика, мальчик. Не все на свете зависит от твоей воли. Иногда зло заведомо сильнее, и все, что ты можешь, это продолжать бороться.
– Мне страшно, – наконец признался Кента, тихо-тихо, стыдясь этих слов.
– Бояться не позорно. Позорно – ставить страх превыше надежды.
Кента стиснул пальцы в кулаки так, что побелели костяшки.
– Я не хочу быть трусом!
– Ты не трус.
Губы старьевщика не дрогнули, и Кента, узнав голос Мацумото, поёжился. Сколько он слышал? Неужели с самого начала?
– Но не стоило откровенничать с кем попало. – Хизаши сел и потрогал живот. Удивленно приподнял брови и положил пальцы себе на запястье, чтобы измерить пульс.
– Ты в порядке? Как себя чувствуешь? – всполошился Кента и только потом добавил: – Исао-сан не кто попало, он спас нас обоих. И я познакомился с ним раньше, чем с тобой.
– О, ну это многое объясняет, – фыркнул Хизаши.
– И он предсказал нашу встречу.
Тут Хизаши насторожился, и рука метнулась к поясу, но веера там не было, Кента не знал, куда дел его, когда не управлял собой.
– Гадатель… – процедил Хизаши с ненавистью. – Мерзкое отродье!
– Хизаши! – Кента потянулся дотронуться до его плеча, но в последний момент не решился. – Успокойся! Тебе нельзя пока…
– Я успокоюсь, когда вытрясу из него, кто его хозяин и чего он от нас хочет!
Он дернулся, однако зашипел от боли – внешне тело зажило, но внутри все еще продолжало восстанавливаться, к тому же течение ки было беспокойным и отнимало силы. Кента все же прикоснулся к нему, мягко надавил на плечи, вынуждая лечь. И только Исао из них троих казался самым спокойным.
– Вижу, он идет на поправку, раз есть силы сыпать оскорблениями.
– Простите его, Исао-сан, – попросил Кента.
– Ссс… – просвистел Хизаши сквозь стиснутые зубы, и едва ли это были извинения.
– Мне не за что на него обижаться, – хмыкнул старик и протянул третью долю их скромной трапезы. – Ему надо восстановить силы, если вы не хотите слишком здесь задержаться.
– Ничего мне от него не нужно, – вспылил Хизаши. – Я все слышал! Если он гадатель, то наверняка отравит нас обоих!
– Ну хватит уже, – строго велел Кента, у него раскалывалась голова, сотня забот наполняла ее одновременно, и спорить он устал. – Угомонись. Исао-сан не из прорицателей, он всего лишь много путешествовал и кое-чему научился.
Хизаши недоверчиво прищурился. Кента мог понять его чувства, и все же чутье подсказывало верить старику. Больше им верить было и не-кому.
После еды Мацумото сразу заснул, Кента тоже пристроился сбоку, чтобы воспользоваться недолгим перерывом. Исао обещал провести их особой тропой, в обход хоженых дорог, укрыв в своей телеге хотя бы одного из них. Кента решил, что им будет Хизаши, а он сам переоденется в тряпье, что найдет среди ветоши, и испачкает лицо, чтобы не выделяться. Засыпая, он боялся снова очутиться во тьме без конца и края, и лишь уютный треск догорающего костерка и дыхание Хизаши не давали ему отчаяться.
«Бояться не позорно. Позорно – ставить страх превыше надежды».
Кента надеялся, очень-очень надеялся.
Они спустились с холма в стороне от того места, куда привела бы их накатанная телегами дорога. Здесь буйствовал вечнозеленый горец, за ним раскинулось вспаханное поле, а еще дальше горизонт очерчивала неровная линия деревьев. Наверняка поблизости жили люди, но отсюда казалось, что на много ри вокруг ни одного человека. Это чувствовалось в воздухе – более колючем, нежели по ту сторону холма, он вызывал тревогу, хотя пейзаж выглядел вполне мирным.
– Дальше вы сами по себе, – сказал на прощание Исао. Хизаши вылез из телеги и брезгливо поправлял одежду, заменившую его порванную,
